Нина задвинула ящик, выдвинула другой. Ничего!
В чемоданах тоже ничего. Снова перерыла белье, карточки, платья, ничего. Снова кинулась к ящикам.
Она опустилась на колени, собрала их и, плача, целовала каждую, будто эти люди сейчас умерли во второй раз.
Выплакавшись, Нина механически умылась, постирала чулки, подумала, что бы еще сделать.
"Кому нужны твои бумаги? - спросила она себя. - Туркам? Нет, туркам не надо. Это кто-то из наших".
Надо было пойти к соседям, поговорить. А если взяли они? Тогда она будет умолять их вернуть или вцепится им в горло.
Ванечкиных в номере не было. Ушли, проклятые!
Нина пнула дверь и вернулась к себе. Сейчас она пойдет в посольство, запишется на отправку в Крым, а там - что Бог даст: попросится сестрой милосердия в армию, по крайней мере умрет на родной земле.
Возле посольства царило оживление. У стены, заклеенной объявлениями о розыске близких, коренастый бодрый полковник размахивал правой рукой и зычным голосом что-то объявлял беженцам. Нина сунулась поближе, щурясь от полдневного солнца.
Над кустом вилась стайка желтых бабочек, пахло сладковатыми цветами.
- Польша, поляки, - услышала она. - Что - Польша? Какие поляки?
И вдруг как ударило по сердцу: Польша напала на Россию.
Бодрый полковник радостно говорил, что за поляками - Франция, что начинается новая страница борьбы с большевизмом, а Нина с удивлением думала: зачем поляки? Почему-то вспомнились Лжедимитрий, Смутное время.
И лишь после рассудочного усилия она поняла, что действительно теперь появилась у нее надежда не только умередь на родной земле, но ещё, может быть, вернуться и пожить. Да хоть дьявол пусть нападает на красных!
Нина продвинулась вперед, кто-то позвал ее, но она отмахнулась и крикнула полковнику:
- Где записаться в Крым?
Он покосился на нее, однако не ответил и продолжал расписывать открывающиеся возможности.
- После фактического предательства англичан мы вправе вслед за главнокомандующим генералом Врангелем повторить: "Хоть с чертом, но за Россию и против большевиков!" - Полковник вновь взмахнул рукой и на сей раз осмысленно поглядел на Нину, сказав ей взглядом: "Мадам, мне нечего вам дать, я всего лишь солдат".
Нина отошла от этого глухаря, ее снова окликнули. Сосед по "Тройкосу" Ванечкин, тучный господин с окладистой черной бородой, похожий на грека или армянина, протягивал к ней руки и говорил:
- Нина Петровна, голубушка! Ну как? Удалось вызволить ваш пароход?
