— Нет. — Сережка встал со стула, и, не глядя на меня, пошел к компьютеру, в другой конец комнаты.
— Почему?
— А тебе какое дело? — огрызнулся он.
Вообще-то на этом вот месте мне надо было развернуться и молча уйти на кухню, потому что если он начинает дерзить, ничего хорошего не жди. Но я уж коли взялся тупить, так до «победного» конца.
— Есть дело, раз спрашиваю, — прикрикнул я.
— Неохота.
— Мало ли что тебе неохота!.. Садись, делай.
Сережка ничего не ответил, продолжая смотреть в монитор.
— Садись и делай, я сказал!
— Не буду.
— Да кто тебя спрашивает! Буду, не буду!
Я схватил его под мышки, довольно грубо стащил с кресла и посадил за стол.
Совсем никакого сопротивления. Это в последнее время он хоть капельку окреп, а тогда, в двенадцать лет, совсем пластилиновым был, кузнечик — и тот посильнее. Впрочем, он и пытаться-то не стал.
— Доставай тетрадь, учебники, ну, живо!
— Не хочу.
По его щекам уже вовсю катились слезы. Сережка был в белоснежной футболке, волосы распушились — совсем как испуганный маленький звереныш.
— Я тебя по-человечески прошу! Ты глупый или как?!
— Завтра сделаю.
— Сегодня!
— Да отвали ты от меня! — наконец не выдержал он и заплакал в голос. — Время уже одиннадцать! Какие нафиг уроки!.. Дебил!.. Придурок!
— Тьфу ты, мать твою! Да делай ты тогда что хочешь! Хоть до утра со своим компьютером бодайся! — гаркнул я напоследок и быстро вышел из комнаты, громко хлопнув дверью.
И так мне вдруг стало хреново, что ноги чуть не подкосились!
Ничего такого особенного не было в этой короткой перебранке, совершенно обычная ситуация, многие бы даже конфликтом это не назвали. Кто-то каждый день в таком состоянии домой возвращается… да и не в таком, еще похлеще, и не так, чуток скандалит, а в морду бьет. Ничего, нормально, живут люди. Человек вообще ко всему привыкает. Но важна ведь не привычка, размах скандала или громкость крика. Важны чувства, которые ты при этом испытываешь. И мне сейчас было очень больно. Внутри как будто бы все сжалось, ссохлось, омертвело… Я уже говорил, что совершенно не умел обижаться на Сережку, но это никак не относится к другим людям, и прежде всего ко мне самому. Я просто ненавидел себя в такие минуты!
Прям даже протрезвел сразу. Стало еще паршивей.
Я извлек из холодильника начатую бутылку водки и вылил в себя ее содержимое прямо из горла, продолжая думать лишь об одном — побыстрее бы отключиться и забыть все к чертовой матери…
Проснулся я часов в двенадцать. Голова болела так, что выть хотелось. Во рту горечь. Сердце колотится. Желудок наизнанку выворачивает. И ничего не забылось…
