— И как же ты установила истину?
— Не скажу.
— Скажи.
— Не скажу. Лучше ты окажи, к какой это ты девушке побежал среди ночи? Надеюсь, она сейчас еще рядом
с тобой?
— К сожалению, Лидочка, она не со мной. К тому же на нее большой спрос. Даже несмотря на то, что у нее весьма странное имя: «Север-3».
— Ты был на работе, да?
— Угу.
— А почему? Ты же ведь днем работал… У тебя что-нибудь не ладится?
Этот вопрос снова напомнил мне армейское время. Жена (тогда я был еще женат) почти каждую субботу приезжала ко мне в военный городок. Когда она сидела на КПП и ждала, чтобы меня вызвали на свидание, я чаще всего шуровал в каком-нибудь наряде. Если я был в карауле, то свидание, естественно, состояться не могло, жена оставляла у дежурного по КПП передачу для меня и уезжала обратно в Москву. Но с дневальства иди с кухни я, как правило, вырывался. И она припадала к моей пропахшей борщами и мытьем полов гимнастерке и, кося глазами, не смотрит ли кто в нашу сторону, целовала меня где-то за ухом, в шею. Потом, немного испуганно взглядывая на меня повлажневшими глазами (так ли она поступает, как положено, как надо поступать здесь, в комнате при КПП), она разворачивала целлофановые пакеты, где, сверхаккуратно обернутые и разложенные (я узнавал методическую манеру мамы), лежали бутерброды с ветчиной, бутылки с томатным соком, тюбики со сгущенкой и — главная ценность — газеты, свежие номера литературных журналов.
И пока все это разворачивалось, просматривалось, а часть прямо тут же съедалась, жена, гладя мои руки, говорила:
— И что это ты все в наряде да в наряде? Ты, наверное, все со старшиной споришь, вот он тебе и дает наряды вне очереди.
Наряды вне очереди! Вот самое суровое, что могло произойти со мной в армии, по мнению жены, мамы и прочих домочадцев. Моя служба, вероятно, рисовалась им цветной лентой о приключениях Максима Перепелицы. Что бы они подумали, если бы узнали, что самое суровое армейское наказание — наряд вне очереди — не был применен ко мне ни разу? Разумеется, чего не бывает в жизни: и со старшиной отношения не всегда были идиллическими; и комроты, старлей Рыженков, не всегда был в восторге от «неисправимо гражданского» (цитата из Рыженкова) солдата; и помвзвода сжимал кулаки и, закатывая глаза, кричал перед строем, что моим подворотничком лично он не стал бы чистить себе и сапоги. Чего не бывает в жизни?
А вот нарядов вне очереди я не получал. Не получал по той простой причине, что на внеочередные наряды просто-напросто не оставалось времени: 13–15 нарядов в месяц — вот вполне очередной, вполне законный паек, который я получал. Ни больше и ни меньше. Не меньше, но и… не больше.
