Дисциплина… Однажды я преподал ему урок дисциплины. Как-то допоздна засиделись вдвоем у меня за преферансом. Играли по полкопейки. У него и теперь-то деньги не держатся, а тогда (лет десять назад) и вовсе больше рубля-двух не имел. Долго играли с переменным, но под конец он все-таки остался на нуле. А мы еще вначале, чтобы не ограничивать заранее время игры, но и не сидеть до утра, условились, что в этом случае игра прекращается. Он стал меня уговаривать сыграть еще. Я, как и договаривались, наотрез отказался играть без ставки или в долг. Тогда он, уже здорово возбужденный, кинулся к вешалке. «Вот, смотри, — закричал он, — видишь, у меня новая шапка. Мне ее только сегодня мама подарила. Не знаю, сколько она стоит, но это неважно. Оценим ее условно в пять рублей. Будем играть, как будто у меня свободная пятерка. Ты будешь расплачиваться наличными, а я записью. Проиграю пятерку — шапка твоя, и игра кончена. Идет?» — «На улице мороз, — сказал я, — и без шапки ты не дойдешь домой. Что же ты будешь играть на вещь, которую все равно не сможешь отдать?» — «А зачем мне отдавать? — последовали слова, которые я и предчувствовал. — Ты сначала выиграй. Или боишься? А может, я дороже оценил? Может, ты считаешь, что такая шапка и «пары рябчиков» не потянет?»
Все было рассчитано и одновременно спонтанно. Он любит и умеет импровизировать. В меру истерично и в меру оскорбительно для меня. В ход пошло все, лишь бы я согласился. Мне не хотелось играть и, конечно же, совершенно ни к чему была его шапка. Но я видел, что он уже в таком состоянии, что будет часами спорить и придумывать самые дикие варианты. И, конечно же, немного задели его слова о цене за шапку. Она, ясно, стоила больше пятерки. Немного задели, вызвали раздражение… Впрочем, на то были и рассчитаны.
Короче, мы сели играть, и в короткий срок я выиграл у него все пять рублей. Он поднялся и стал прощаться. Я молча наблюдал. Он надел пальто, взял в руки шапку и как бы между прочим бросил: «Пятерик за мной. Идет?» — «Ты играл на шапку», — ответил я. — «Ты что, серьезно?» — спросил он. Я продолжал почти механически (как будто кто подталкивал) и, уже не зная, где остановиться, ответил: «А это ты уж сам решай, как ты свое слово ставишь, серьезно или так. Условия были твои. Я играть не хотел. Кажется, все ясно?» Он с полубрезгливым, полутрагическим выражением лица швырнул шапку через всю комнату, повернулся и выбежал, разумеется, хлопнув дверью. И разумеется, я тут же выскочил за ним, и догонял его, и совал ему шапку в руки, пока он наконец не выхватил ее у меня из рук и не швырнул далеко в сторону моего дома. Идти за ним дальше было бессмысленно.
