Палочка помогла мне существенно разгрузить простреленную мышцу, но все равно домой я еле добрался. Стиснув зубы, чтобы не вырвался стон, поднялся на пятый этаж. А там, как оказалось, меня ждал приятный сюрприз.
В тусклом свете лампочки под пыльным плафоном я увидел медсестру Лидочку. В голубой беретке, в блестящем синем плащике, в сапожках на шпильке она выглядела более привлекательно, чем в бесформенном белом халате.
– Ты за мной? – с натужной улыбкой спросил я.
Она официально строго свела брови к переносице, но было видно, что это показное. Она больше радовалась, чем сердилась.
– Как вы догадались?
– А разве я не говорил тебе, что умею читать мысли?
– И что я сейчас о вас думаю?
– То, что я поступил плохо. Для своей ноги.
– Вы поступили не плохо, вы поступили очень плохо. И я должна осмотреть вашу ногу…
Она пальцем провела по своей, весьма внушительных размеров сумке – будто собиралась нарисовать на ней красный медицинский крест. Возможно, там бинты, антисептик.
– Но тогда тебе придется пройти ко мне домой.
– А вы что, не пустите меня?
– Пущу, но с условием. Обращайся ко мне на «ты».
– Ну, я не знаю… – замялась она.
– Это должно создать иллюзию интимной обстановки.
– А вот этого не надо! – протестующе махнула она рукой.
– Что не надо, иллюзии или обстановки?..
– Вы меня смущаете.
– Сейчас повторишь… – сказал я, доставая из кармана ключи.
Открыл дверь, взял Лидочку за руку, провел ее в прихожую, помог снять плащ.
– А теперь повтори, давай: «Ты меня смущаешь»… Не «вы», а «ты»… Или я тебя уже не смущаю?
Она задорно улыбнулась, не размыкая губ, и кивком показала, чтобы я следовал в комнату. Признаться, я и сам только о том и мечтал, чтобы поскорей рухнуть в свое любимое и единственное в доме кресло.
Лидочка села передо мной на корточки, попыталась закатать штанину, но что-то у нее не заладилось. Тогда она велела мне вообще снять джинсы. И смотрела она при этом на меня так, что я сразу же проникся ответственностью момента, даже зубоскалить не стал по этому поводу.
Пока я разоблачался, она вымыла в ванной руки, вытерев их, увы, далеко не самым чистым полотенцем. Вернулась ко мне, снова склонилась над моей раненой ногой, осуждающе покачала головой, глядя на пропитавшую повязку кровь, сняла бинты.
– Убить вас мало!
– Кого «вас»? Я был один.
– Тебя убить!
– Уже лучше…
– Хорошо, хоть швы не разошлись.
На ее сумочке не было красного креста, но перевязочный материал действительно имелся. Она обработала рану, сменила повязку. И еще достала шприц, вскрыла ампулу.
