— Эх, Ваня, она же вся в тебя! — словно подслушав его мысли, сказал Селиванов. И Рябинин побоялся, что не сможет сохранить глаза сухими.
— Внучок где? — спросил Селиванов.
— Бегает! — ответил отец.
«Чей внучок? Мой, что ли? Или его, Селиванова? Господи! Не зря ли я пришел в этот дом? Им и без меня хорошо! Ах, поспешил! Поспешил!»
В небольшой комнате оказался накрытым стол. «Добротно живут! — подумал Рябинин, рассматривая обстановку. — Ишь, напридумали! Такую мебель в деревенскую избу лишь на потеху ставить, а здесь смотрится. Светло».
Он бегал глазами по стенам, по мебели, на окна косился, и все лишь для того, чтобы не встретиться взглядом с дочерью, потому что чувствовал на себе ее взгляд, ее любопытство, — и ничего ведь более! «Это хорошо, — думал он, — что она не очень похожа на свою мать! Могла бы оказаться как две капли… как бы я тогда…» Он нарочно старался думать все вокруг да около, чтобы спокойствие сохранить, а ведь уже руки еле сдерживал от дрожи, а внутри где-то дрожь маятой подбиралась к сердцу, а как до сердца доберется, слез не удержать…
— Сашок, ты, того, сбегай-ка за внучонком!
— Да чего за ним бегать, сам скоро придет!
Улучив момент, когда Наташа ушла на кухню, Селиванов взял за рукав ее мужа и шепотом объяснил:
— Ты, того, не обидься, сходи погулять с часок! Разговор у нас с Натальей будет! А тебя к нему опосля подключим! Будь мил, не обидься, погуляй!
— Какой разговор! Я могу, конечно!
— Вот и смоги! Ага! Тайн от тебя нету, но теперь так надо! И внучка покарауль, чтоб повременил… Серьезный разговор…
Пожав плечами, сделав равнодушное лицо, но очень плохо скрыв недоумение и обиду, он накинул пиджак, потоптался немного и буркнул: «Так я пошел!»
— Ага! Ага! — заторопил его Селиванов, услышав шаги Натальи.
— Ты куда это?
— За внучком! — успокоил ее Селиванов. А как только щелкнул замок двери, взял Наталью за плечи и посадил на стул напротив Ивана.
— Разговор будет, Наталья! Сиди! Сиди! Такой разговор сидя говорить надо! Пока… А там сама вскочишь!
И тут Рябинин впервые услышал грусть в голосе друга.
«Отцовство свое передает мне! А есть ли у меня право на него?!»
— Такое, значит, дело, дочка…
Селиванов запнулся на этом слове и растерянно заморгал глазами.
— Я, стало быть, дочкой тебя называю, потому как… жись так сложилась… то есть как дочка ты мне была…
— Да чего это вы, Андриан Никанорыч! — не вытерпела Наталья, больно уж дрожал голос Селиванова. И Рябинин тоже прикашлянул, горло того потребовало.
