— Да я б с радостью! — запричитала Светличная. — Кто за вас не пошел бы! Охотник вы отменный! Уж как бы я вас обхаживала да голубила! Да куда уж мне, горемычной!
И так она все это пропела, что у Селиванова вдруг мысль промеж бровей проскочила: а может, и взаправду посвататься! Но легкий толчок в плечо быстро привел его в себя, и еще раз шаркнув ногами, он прошел в комнату.
На кровати, закрытый по горло стеганым одеялом, лежал тот, второй. В ногах у него сидела девушка лет девятнадцати, вся такая беленькая, светленькая, с косой до пояса. Запнулся на ней взглядом Селиванов, потому что не ожидал увидеть такое диво недеревенское, а приглядевшись, догадался, что дочка она того, что лежал в кровати и был больной, потому как жаром горели его щеки и лоб, а глаза нездорово блестели…
— Садитесь, Андриан Никанорыч, стул возьмите и садитесь ближе!
Больной проговорил это тихим голосом с хрипотцой. По манере Селиванов с ходу определил, что перед ним «бывший». И уж офицер — точно! Он взял от окна стул, сел, ружье меж колен поставил, фуражку на ствол накинул.
Тот, что привел его, стоял в проходе, облокотившись на косяк, и голосу не подавал. Подчиненный, стало быть. Тетка осталась в прихожей.
— Николаем Александровичем меня зовут…
Селиванов культурно привстал.
— А это — дочка моя, Люда… Людмила…
Девушка смотрела на Селиванова спокойно и серьезно, и по ее взгляду он понял, что очень нужен им обоим.
— Не узнаешь меня? — вдруг спросил больной, глядя не на Селиванова, а на ружье.
Селиванов замялся.
— Еще у магазина… это… знакомым показались…
— Заметил, значит. Между прочим, твой отец… мне рассказывали тут… умер он?
Селиванов решил не трогать эту тему и дипломатично пробормотал:
— Царствие ему…
— А ружье это отец твой получил из моих рук!
Селиванов сначала прищурился, потом трусливо опустил глаза.
— Чего молчишь?
— Того, от кого мой папаня это ружье получил, я хорошо помню, хоть и молодой был, так что, извиняюсь, неувязочка…
Больной чуть приподнялся, дочь тотчас поправила ему одеяло, переложила подушку повыше.
— Подарил ружье твоему отцу полковник Бахметьев, а подал я… Подпоручик тогда я был…
Да, верно, вертелся около полковника офицерик, Селиванов припомнил. Значит, и вправду лицо знакомое…
— Тогда, значит, не ушли… — осторожно спросил он. Хотя откуда было знать офицерику, что Селиванов знал про красных, что они с отцом и навели красных на них!
— Ушли. С боем, но ушли. Дочь…
Он посмотрел на девушку, она ответила ему, и в этом обмене взглядами было «что-то» про любовь отца и дочери. Селиванову же про то оставалось только догадываться, потому что некому было на всей земле подарить ему такой взгляд… И опять промелькнула беспутная мысль: не посвататься ли к Светличной? Что с того, что она старше, а дитё еще может быть… и, Бог даст, тоже девка, и может статься, доживет он до той поры, что и на него взглянет так же… Господи! И помереть можно!
