— Мне-то чего не уйти! — кричал Селиванов. — Так и уйду за сосной!
Сообразив, что, прикрываясь сосной, Селиванов действительно может уйти, егерь от отчаяния выстрелил два раза подряд и заворочался, доставая из подсумка другую обойму. Но Селиванов считал его выстрелы, и не успели щепки упасть на снег, как он выскочил из-за сосны и бросился к Рябинину. Уже держал егерь обойму в руке, уже опростать успел патронник, но Селиванов опередил. Когда винтовка вырвана была из рук, Рябинин, дернувшись всем телом, вскрикнул и перекосился.
— Гад! — прошептал он, глядя на сидящего в двух шагах от него Селиванова.
— Ежели ты помирать хочешь, твое дело, — спокойно, чувствуя себя, наконец, хозяином положения, говорил Селиванов. — Если не хочешь, давай уговор делать! И не ерепенься попусту! Не хотел я тебя убивать! Да ведь если б ты догнал меня, все зубы по снегу раскидал! Не так, что ли?
— Чего хочешь? — зло спросил Рябинин.
— Ногу зацепил?
— Чего хочешь? — повторил егерь.
— Чего? Перевязываю тебе ногу, тащу до дома, лечу — как на собаке заживет! А ты мне зла не делаешь.
— Ты меня — картечью, а я тебе зла не делать!
— Оба жить будем, — пожал плечами Селиванов и добавил неуверенно. Ну, если скажешь еще чего сделать… деньжата у меня найдутся… или чего другого…
Взглянул исподлобья на Рябинина.
— Хошь, служить тебе буду, чем хошь…
— Режь гачу!
Селиванов вскинулся, сбросил с ног камусы, проваливаясь выше колен, подошел к егерю, снял у него со спины вещмешок, растоптал вокруг снег, перевернул его на спину и осторожно ощупал ноги.
— Тут?
Рябинин поморщился.
— Ляжку прошило? А встать-то почему не можешь? Должон встать! рассуждал Селиванов, деловито и осторожно вспарывая штанину ножом и косясь на красное пятно на снегу. Картечина прошила ляжку наискось и вышла сбоку рваной раной. Рябинин хотел было приподняться и взглянуть на рану, но Селиванов не позволил, легким толчком откинув его на спину.
— У, гад! — еле сдерживая злобу, прошептал егерь, отворачиваясь от Селиванова.
— Ладно, ругайся! — пробубнил тот, разрывая какую-то тряпку повдоль и подкладывая ее снизу на выходную рану. — Оно, конечно, ничего доброго шлепать своего мужика, да говорю ж, с испугу! Эвон, сравни-ка свой кулак с моим! Тузить бы начал, так печенку отбил бы, кровью, чай, харкал бы! А я тебе сейчас смоляну приложу, и дырки после не сыщешь… Через неделю козлом прыгать будешь! Терпи, затягивать буду!
Ни на слова его, ни на действия егерь и ухом не повел.
