Дневник
Елизаветы Александровны Ушаковой
Париж, 1958 г.
Сегодня мы с Настей опять говорили о Патрике. Я сказала, что всегда чувствовала, что всякий человек должен сделать что-то одно – пусть даже незначительное, но свое, подлинное. А получается, что человека стараются впутать во все сразу, и ему кажется, что главное – это доказать, что он все понимает и обо всем у него есть свое мнение, поэтому то единственно важное, что он мог бы сделать, пропадает бесследно. Патрик своею цельностью был похож на моего Георгия, но мой Георгий раздражителен и часто несправедлив, а Патрик был уравновешенным и по-английски немногословным. Мы с Георгием поначалу были уверены, что это НКВД отомстило Патрику за его статьи в английских газетах о голоде в России. Большевики начали следить за ним сразу же, как только он уехал из Москвы. Мало ли кому он мог перебежать дорогу!
– Все перебегают дорогу всем. Так устроен мир, – оборвала меня Настя.
Ужасная эта манера у нее: перебить человека на полуслове! И как она не понимает, что сейчас я говорю о Патрике просто так, из вежливости. Какое мне дело до ее Патрика, погибшего двадцать лет назад!
Но я сдержалась.
– Помнишь, – сказала я, – как наши родители всегда и всего боялись? Но таких, как наши родители, было слишком много, не всех же могли уничтожить, а Патрик твой жил на виду, сам шел в руки.
Она затрясла головой.
– Шел в руки! – повторила она почти с презрением. – Это я шла в руки! Не шла, а летела! Тебе ли не знать!
У меня часто бывает такое чувство, что она давно догадалась о моей двойной жизни, хотя я ничего не рассказывала ей. Но, может быть, это просто моя подозрительность. Чтобы перевести разговор, я сказала, что завтра у меня есть одно очень важное дело: нужно дозвониться Антуану Медальникову, Лениному коллеге по Институту Пастера, и встретиться с ним. Он хочет отдать нам какие-то Ленины записи.
Настя вдруг произнесла странную фразу:
– А причина его смерти точно установлена?
Я даже отшатнулась: что она говорит!
– Ленечка умер от остановки сердца. Вере и Георгию объяснили врачи. Они объяснили подробно.
– Да, да! – подхватила она испуганно. – Я знаю, ты мне говорила!
Потом опять вернулась к своему Патрику:
– Бандиты взяли в плен его и еще одного журналиста, немца. Их продержали больше двух недель. Он мне писал, и письма доходили. Их почти не били, не пытали. Так он писал. Через две недели отпустили немца, а Патрика повесили и спустили тело в реку. А потом в английском посольстве меня уверяли, что он умер от сердечного приступа. Так же, как Ленечка.
