– Я оставил ради него свой народ. Неужели ты думаешь, что и этого я не сделаю ради него?
Кинтаро смотрел на него некоторое время в задумчивости, потом знаком велел ему подняться.
– Жди меня здесь. Я вернусь через час, и мы сразу же выступим. Свою награду я выберу сам, когда мы закончим дело.
…Итильдина вывезли из столицы тайно, в одежде степняка, на косматой степной лошадке, вместе с отрядом Кинтаро. Эссанти пересекли границу Криды и повернули на юго-запад. Кинтаро решил пойти наперерез энкинам, опасаясь не застать их в Нийяре. Кругом расстилалась бескрайняя однообразная степь, лишенная каких-либо ориентиров, но вождь уверенно направлял отряд, руководствуясь одному ему известными приметами. Они неутомимо гнали лошадей, почти не делая привалов, и Итильдин мимолетно поразился выносливости этих людей, почти такой же, как у Древних.
Он был готов к тому, что во время краткого отдыха Кинтаро предъявит на него свои права, но этого не случилось. Поглощенный погоней, вождь почти не обращал внимания на эльфа. Итильдин был готов и к тому, что на привале ему придется обслуживать весь отряд варваров. Почти все они были с ним когда-то, и не один раз, он помнил их, за исключением нескольких – может, он был тогда без сознания, а может, эти были слишком суеверны, чтобы лечь с эльфом. И все они помнили его – голого, в ошейнике с цепью, у столба в становище, эльф читал это в их взглядах, когда они глазели на него, пересмеиваясь и толкая друг друга локтями. Но Итильдину было все равно. Кроме жизни Альвы, ничего больше не имело значения. В любой момент Кинтаро мог приказать ему раздеться – и эльф послушался бы немедленно, покорно лег и терпел бы молча издевательства кочевников, как он был согласен терпеть грубую страсть Файриза и утонченное сладострастие Реннарте. Однако, судя по всему, вождь отдал прямо противоположный приказ – не трогать эльфа, и ни один из эссанти не приблизился к нему на расстояние вытянутой руки. Итильдин отметил это равнодушно, не испытав даже облегчения.
Он знал, достоверно и точно, что в любой момент отдаст свою жизнь за Альву и пожалеет в этот момент только о том, что больше никогда не увидит его улыбки, его ясных зеленых глаз. Только сделает ли это Лиэлле счастливым? Он сомневался. Все-таки Альва любил его, несмотря на всю разницу между ними, и это было чудо, как он теперь понимал. Ведь красивый кавалер Ахайре мог одарить своей любовью кого угодно, любого из благородных дворян королевского двора, и каждый почел бы это за величайшую честь. Он мог даже выбрать этого варварского вождя, со всей его дикой степной страстью, на которую никогда не будет способен эльф.
