– Крашенинников, студент? – спросил Глеб.
– Да. Его привез на Камчатку Беринг. Но, вернувшись в Петербург, Степан Петрович написал столь энциклопедичную работу о полуострове, что из студентов махнул в академики. Правда, с помощью Ломоносова.
– Давайте познакомимся. Травин,– представился Глеб.
– А я Новограбленов Прокопий Трифонович. Учитель географии в высшем начальном училище. Понимаете, начальное, но высшее. Оба засмеялись.
– Кстати, что это за песня о каких-то восковцах?
– Я и мои товарищи служили в полку имени Воскова в Ленинграде, – пояснил Глеб. – Вот демобилизовались, едем на Камчатку. Как считаете, дело найдется?
– Разумеется, – подтвердил учитель.
На следующий день утром раздалось с вахтенного мостика:
– Приготовьтесь к встрече с Тремя братьями!
«Удивительно гостеприимный город. – улыбнулся Глеб. – Где еще встречают сразу три брата?»
Пароход приближался к берегу очень медленно. Вход в бухту, название которой уже все знали – Авачинская, был затянут туманом. От невидимых береговых скал отлетало эхо гудков…
Из клубящейся пелены выступили три утеса. Они словно повисли в воздухе. Разного роста, разные в плечах, но братья: из одного материала – гранита.
За «воротами» разъяснилось. Бухта окружена заснеженными сопками. В глубине ее на крутом берегу чернела россыпь домиков. Их не больше, чем в среднем селе, – несколько сотен.
Деревянная пристань, устроенная во внутреннем заливчике – ковше, густо усыпана пародом. Сбежался, наверное, весь Петропавловск. Слышались приветственные выкрики, переливы гармошки, смех, гомон.
Одни от избытка чувств махали платками, другие сосредоточенно пробирались поближе, к краю пристани. Пароход – это событие: письма, товары, газеты. И новые люди, те, что стоят сейчас на палубе возле борта и жадно рассматривают незнакомый берег и шумную, пеструю толпу. Еще десяток минут – и загремел якорь, заскрипел трап, и два потока смешались. Сошли вниз и восковцы. И сразу попали в тугие объятия, пахнущие рыбой, потом, смолой…
Стоял сплошной многоязыкий крик. Кажется, смешались и нации, и времена: широченные шаровары волжского грузчика и синяя даба японских сезонников, царских канцелярий вицмундир с манишкой, американская кожаная куртка и китайская рубаха-распашонка, фетровая шляпа и фуражка с казачьим околышком. И только в стороне небольшая группа одетых в строгие военные костюмы. Это пограничники.
Всем чего-то надо от последнего в сезоне парохода. На лицах праздник.
