Значительная часть домашних болельщиков спрыгнула на поле, чтобы помочь своим игрокам.
Кантабрийцы, все находившиеся за своими воротами, сгрудились плотной толпой.
Йосеан также не отказал себе в удовольствии поучаствовать в этой кутерьме. Я увидел, как он бегом несется к месту, где было особенно жарко, со скамейкой на манер тарана.
На какое-то мгновение я испугался, что его линчуют, но мне недолго пришлось за него бояться. Мой сосед по трибуне посчитал, что я не без греха, и в качестве демонстрации своей солидарности со сражающимися воспользовался тем, что я не был готов к защите, ибо поднял локоть руки с фляжкой коньяка и вырубил меня бутылкой пива «Сан-Мигель» объемом в 0,33 литра.
Потасовки такого рода, видимо, были ходовой монетой во время местных матчей, и даже спортивная пресса не опубликовала заметки о произошедшем. Из этого я заключил, что Йосеан выжил.
Мне же наложили три шва, чтобы зашить рану.
Я поклялся, что больше никогда нога моей не будет на футбольном матче.
И оставил Йосеана Аулкичо последним или предпоследним в своем списке мести.
Бланка Эреси, моя нежнейшая сопрано, обосновалась в Мадриде. Я снял маленькую квартирку на улице Браво Мурильо и на неопределенное время переехал в столицу королевства, – это случилось 15 июня 1977 года, в день всеобщих выборов, первых в Испании за сорок один год, – практически излишне будет говорить, что я в них не участвовал.
Бланка в тот момент с триумфом выступала в театре «Ла Сарсуэла» в партии Джильды в «Риголетто», которую исполняла четыре дня кряду.
Хотя она очень привлекала меня сексуально – а может быть, именно поэтому, – она должна была стать первой.
В один день я видел ее в опере как зритель, на следующий – за кулисами. Она еще немного поправилась; она была красива, вся лучилась и источала либидо.
Мне удалось проникнуть за кулисы благодаря тому, что я подмазал начальника машинистов сцены, с которым познакомился в баре, расположенном около театра, где собирался персонал театра. Я заверил его, что мой интерес – самый невинный: тайком подсмотреть, как выходят на сцену и покидают ее мои любимые певцы.
Таким образом я смог с безопасного расстояния понаблюдать за любопытным занятием, какое они практиковали; мой подкупленный помощник открыл мне, что это было обычаем и почти ритуалом у некоторых оперных певцов.
В перерыве между первым и вторым актами четыре главных персонажа собрались возле круглого столика, и пока ассистенты помогали им переодеться и поправляли макияж, они все вместе стоя играли в покер «в открытую».
