- Предместье Сен-Дени? А что за улица?
- Улица Грене, номер 20
- А я с улицы Косонери, рядом, да? Могли бы быть знакомы.
- Вот это да, - рассмеялся Тюльпан.
- Ее как звали, вашу приемную мать? Может быть, я её знал.
- Последнее время - Фелиция Пиганьоль.
- Пиганьоль? Вы сказали - Пиганьоль? - переспросил Большая Борзая с внезапно поглупевшим видом.
- А прежде, до того как я её узнал, Фелиция Донадье. Ее муж погиб в Канаде ... как и вы...
- Подожди, мой мальчик, я не погиб..., - начал тот, возбуждаясь.
- Тот тоже.
- Ба, отлично! Это же я!
- Кто?
- Кто? Виктор Донадье. Донадье Виктор. Одним словом, солдат Донадье Виктор. Муж Фелиции. Каково! - заключил он, с невороятной легкостью вскочив и раскрыв объятия, устремив глаза к небу, как бы беря Великого Маниту в свидетели своих слов:
- Каково! Я тот, кто, будь я там, считался бы твоим приемным отцом. Обнимемся, сын мой!
- Лучше поздно, чем никогда, - сказал Тюльпан, в свою очередь вставая и обнимаясь:
- Я лейтенант Тюльпан, мое имя - Фанфан. Я называл вас Тонтон и вы были героем моей юности, до того дня, когда я узнал, что вы не убиты.
- Фанфан, мой мальчик, я сожалею, что разочаровал тебя, не скажу, что постараюсь поступить лучше в следующий раз, но знай, моя нежность всегда с тобой, будто я вскормил тебя. Ах, луноподобный, что за встреча!
Затем, поразмыслив ещё немного на тему игры случая и судьбы и возможности двум параллелям однажды пересечься, индеец из предместья Сен-Дени спросил: - Но скажи мне, как ты узнал, что я не умер? От Пиганьоля?
- Он был лишь вестником ваших подвигов, Тонтон. Ах, эти рассказы о подвигах гренадера Донадье! Тысячу раз я замирал от страха в мгновения, когда вы героически гибли под стрелами ирокезов.
- Да, вот что постоянно стояло у меня перед глазами, - хмуро сказал ирокез. - Я не хотел, чтобы моя бедная Фелиция лишилась пенсии вдовы военного. И так достаточно грустно быть вдовой. Тем более, небогатой... А так и было! Вот что меня грызет теперь.
- Будьте покойны! Она имела свою пенсию.
- Вдовы?
- Да.
- Но ты же знал, что я не убит. Следовательно, Фелиция не могла быть вдовой.
- Официально она была ею. Но кто-то, не знаю как, знал правду! Граф Бальзак.
- Боже! Мой командир из Третьего Драгунского во-время этой чертовой войны.
- По чистой доброте, по христианской добродетели и человечности, пенсии, назначенные вдовам действительно погибших из его полка, были назначены и вдовам пропавших. Я узнал это от человека, называвшего себя Брат Анже и достойного этого имени. Он был моим ангелом-хранителем до самой смерти.
