- Ах! Мсье, я сам не знаю толком... - Затем, вспомнив точное название, - Да, это называется "Трубка Мира".
- Вот! - воскликнул маркиз. - Трубка Мира! - и возбужденно. - А почему я не могу с ними выкурить эту Трубку Мира?
- Честь имею доложить: они скорее вас выкурят.
Так спорили они добрых два часа. Почти аллегорически здоровая народная сметка, идущая от Тюльпана, не исключавшего риска, но желающего соразмерить последствия, противостояла мистическим мечтам аристократа, без труда прошедшего по жизни, обладавшего одним из самых больших состояний и принадлежавшего к массонству, наиболее хитрому "Свету Века", затуманившему мысли, утверждающему, что Человек - прекрасная натура, особенно Добрый Дикарь, в результате чего маркиз решил, что имеет возможность, прийдя безоружным, неся только слово истины, получить голоса ирокезов, кейгазов, могавков и сенека. Он вполне убедил себя подобными глупостями, но не нашел понимания у Тюльпана, утверждавшего, что все закончится потерей прически, или, скорее, они облысеют ещё прежде, чем все закончится. Но тот никак не хотел бы сойти за большего дурака, чем его шеф, а наглость затеи, надо сказать, его волновала.
Вот чем все кончилось: с полночным боем часов две тени пешком пересекли пределы бивуака, оставшись незамеченными часовыми, хоть и стоящими на ногах, но спящими, опираясь на ружья, чтобы преодолеть двадцать километров лесов и песчаных равнин, отделявших их от индейцев.
Один фон Штаубен, которого без четверти двенадцать вызвал Лафайет, был в курсе. Ему был отдан приказ трубить сбор через три дня, если они не вернуться. "- Трубить к бою," - заметил Тюльпан, которому не улыбались два трупа, оставшихся без волос - но это замечание не пошатнуло идеализм Лафайета. Фон Штаубен промолчал. Типичный прусак, автоматически регистрирующий приказы в своем мозгу, он был слишком пьян, в эту судьбоносную ночь, чтобы иметь свое мнение.
* * *
День только начинался, когда воин Покатас из племени кэйгазов появился из леса с быстротой летящей стрелы, пересек широко развернутый лагерь союза индейцев - только пятки сверкали и направился, задыхаясь и обливаясь потом, к внушительному вигваму, более вместительному, во всяком случае, чем сотни других, пооставленных вокруг, перед некоторыми из которых женщины уже готовили утреннюю пищу. Одна из этих женщин, жена воина Покатаса, приветствовала его, но он не слышал или не желал услышать, продолжая свой бег, пока не достиг большого вигвама. Там он остановился на мгновение, чтобы перевести дух, переспросил сам себя, не привиделось ли ему, - зрелище было слишком ошеломляющим - и наконец решился поднять шкуру бизона, служившую дверью. При его появлении все замолчали. Главы пяти племен обсуждали там детали и распорядок празднования наступающего дня, ибо в Союз принималось новое племя - это и было причиной собрания.
