И вот она здесь, как всегда прекрасная, с вздымающейся грудью, открытой шеей, бросившаяся к его ногам. Эмоции, смущение и может быть ещё какое-то странное беспокойство делали её ещё более желанной, превращали в розы её лилейные щеки.
- Господин министр (ее голос был слабым, манера говорить отрывистой и это привлекало ещё большее внимание), вчера на балу у графини Глюни...я услышала как некий человек произнес одно имя. Этот человек - Рампоно. А произнес он имя Тюльпана. Из сварливых слов этого мерзкого генерала я поня ла, что он ужасно недоволен вашей добротой, благодаря которой два года тому назад этот юноша был спасен от позорной и несправедливой смерти, а также то, что он не был, как я думала, отправлен сражаться в Америку, а томится где-то на каторге, умирая медленной смертью, причем я не знаю где! О, Господи, почему?
- Э...гм...мадам, я не знаю, - сказал Верженн, который прекрасно знал обо всем, но не хотел быть откровенным из-за недовольства графиней. Однако это недовольство мгновенно улетучилось, когда она зарыдала и с возгласом: Я умираю! - лишилась чувств в его объятиях, пылая и леденея одновременно.
Поставим себя на место этого министра. Ему было шестьдесят четыре года, он уже много лет не испытывал такого возбужденния чувств и, более того, та, которая вызвала сейчас у него такое смятение, принадлежала Людовику XV! Не следовало ли ему расстегнуть ей одежду? Казалось, что несчастная сейчас задохнется. Однако она все слышала. Она услышала наконец нужные ей слова, произнесенные сбивчивым голосом: - Должно быть, это просто одна из ужасных административных ошибок, мадам... - и увидела себя полуобнаженной, тогда как шеф французской дипломатии был уже без сюртука.
- Дверь...дверь, - вздохнула графиня.
- Она уже закрыта на ключ, - произнес министр слабым голосом. В этот момент он чувствовал себя так, словно ему было не больше тридцати, однако демон ревности разрывал сердце этого могущественного человека, но тем не менее только мужчины.
- Мадам, - сказал он, яростно борясь с застежками, - кто для вас этот молодой человек, которого вы пришли спасать даже в мой кабинет и за которого вы готовы отдать душу? Я хотел спросить об этом герцога, но забыл.
Она поняла, что он готов взять назад свое обещание, что он подозревает её - но в чем? Нет! твердая уверенность в том, что она отдается только ради пользы этого прекрасного юноши, подсказала ей гениальный ход:
- Это мой сын, мсье, - воскликнула она.
