А я и не сомневался в том, мысленно уже воссоздав, нарисовав портрет этого парня: лицо квадратное, тяжелый раздвоенный подбородок, острый взгляд из-под густых бровей… Увы, настоящий портрет не вписался ни в одну из надуманных мною, загодя приготовленных рамок. И не то чтобы разочаровался, но слегка смутился, когда конвоир доставил моего визави — дверь кабинета замначальника по режиму неслышно открылась, и некто Юрий Семенов, неведомый мне доселе, столь же мягко и аккуратно переступил порог и остановился поодаль, выжидательно глядя на капитана.
Помнится, первая мысль обожгла меня: боже, какой там «тяжелый раздвоенный подбородок», какое «квадратное лицо», он же совсем юнец, этот Юрий Семенов, обычный мальчишка… Темная, неопределенного цвета роба с фамильной нашивкой справа сидела на нем мешковато (этакий юнга в бушлате на вырост), ушанку он уже успел снять и держал в руках, слегка скомкав и все с тем же наструненно-выжидательным любопытством продолжая смотреть на капитана, отчего лицо его, по-мальчишески узкое и бледноватое, в редких накрапах не то веснушек (это зимой-то, в конце января), не то мелких оспин, казалось, излишне напряглось и еще больше побледнело…. Капитан подал знак, и конвойный мигом прикрыл за собой дверь, оставшись где-то втуне, а капитан резко встал, подошел к «юнге» и быстрым, почти неуловимым движением ощупал его одежду, проведя сверху вниз обеими руками, что несколько покоробило меня, показавшись процедурою грубой и унизительной. Григорий же проделал свои экзерсисы довольно спокойно и деловито, судя по всему, и не оскорбительно, поскольку и сам обыскиваемый не выразил ни единым жестом, ни малейшей гримасой какого-либо протеста или недовольства, сохраняя при этом вид совершенного безразличия и некой даже отстраненности… Ничего найдено не было, и капитан, столь филигранно и молча проделав необходимую процедуру, выпрямился и строго посмотрел на юного колониста. «Тобой вот интересуются, — кивнул в мою сторону, однако более никак не представив меня. — Так что постарайся не запираться на все замки, как ты это часто делаешь, а говори все как на духу, о чем тебя ни спросят. Это в твоих же интересах. Понял? — и повернулся ко мне: — Ну, вы тут пообщайтесь, а я отлучусь на минуту».
И вышел. Неловкая пауза наступила, но я ее тотчас прервал, наверное, слишком просто, почти по-домашнему пригласив «юнгу»: «Проходи, садись». Чуть помедлив, он прошел и сел на табуретку, положив шапку на колени и глядя снизу из-под узких белесых бровей. «Тебя Юрой зовут? — спросил я так, для зачина, он деликатно поправил: «Юрий». — Да, да, разумеется, — кивнул я согласно. — Скажи, Юрий, ты давно в этой колонии?»
