— Я никогда тебя не пойму, — с яростью прошептал мне в ответ Коля, — не могу я спокойно смотреть, как бездушно и бездумно губят человека ни за понюшку табака.
— Бездушно, но не бездумно.
Лицо Свежнева раскраснелось; отвернувшись от меня, он стал ерзать, бормоча себе под нос.
Бронштейн стоял понурившись. Я смотрел на спокойно дышавшую слабую грудь Самуила и не испытывал жалости. Не повезло. Он уже уходил в прошлое. А жалеть… кому нужно? Нет, я был искренен с Колей, это он словоблудствовал. Он соглашался с моим утверждением, что во всяком демократическом государстве должна быть железная армия с железным уставом и дисциплиной, чтобы именно своим догматизмом она могла защитить демократию. Теперь он словоблудствовал и собирался коснеть в словоблудстве. Рота дремала, только курсанты Сергейчук и Топорко скалили зубы: месяца полтора назад они хотели "пустить кровь жидюге Самуилу". Красильникова на собрании не было, он напросился пойти в наряд на кухню. Вспотевший Шлемин наконец сел (он сам говорил, что быть кандидатом в члены партии — это не из баб вытяжа делать).
Майор одобрительно кивнул головой. Замполит поощряюще спросил:
— Кто еще выступит? На общеротном собрании каждый имеет право высказаться.
Высказался Свежнев.
— Товарищи, существует пословица: "Чисто не там, где метут, а там, где не сорят". Мы же насорили, не воспитали в Бронштейне настоящего курсанта. Наш долг снять шелуху недисципли-нированности с курсанта Бронштейна и оставить, воспитать комсомольца Бронштейна настоящим солдатом, будущим командиром, а не перекладывать груз ответственности со своих плеч на плечи дисциплинарного батальона. Я не утверждаю, что с каждым из нас может случиться подобное, но благодаря случившемуся каждый еще глубже поймет необходимость перманентно заниматься самовоспитанием и самосовершенствованием. Предлагаю дело курсанта Бронштейна Самуила Давыдовича не передавать в суд военного трибунала, а наказать его здесь, у себя в части, дисцип-линарным порядком и учредить над ним шефство. Кто ЗА, прошу поднять руку.
Слово «перманентно» никто не понял, остальное смутно доходило что, мол, предлагают не сажать. Но зато слова о том, что с каждым может подобное случиться, угодили прямо в цель. Почти все, кроме сержантов и кандидатов в члены партии, подняли руки. Я тоже поднял, почему нет… кому нужно… Лицо замполита не дрогнуло, майор раза два открыл и закрыл рот. Но наибо-лее удивленным казался Бронштейн: он засветился изнутри, улыбнулся, как улыбается женщина, млея в твердых руках.
