С сентября 1890 г. - Тихомиров штатный сотрудник крупнейшей монархической газеты "Московские ведомости". В 1909-1913 гг. - уже ее издатель и редактор. В 1906 г. - он активный участник Предсоборного присутствия, занимавшегося подготовкой Поместного Собора Русской Православной Церкви. С 1907 по 1911 г. Лев Александрович - консультант П. А. Столыпина по рабочему вопросу. Он достигает чина действительного тайного советника и Высочайше насаждается золотой табакеркой. После смерти Константина Леонтьева Тихомиров становится самым значительным идеологом русского традиционализма. Из-под его пера выходят такие классические работы, как "Начала и концы" (1890), "Социальные миражи современности" (1891), "Борьба века" (1895), наконец, фундаментальная "Монархическая государственность" (1905). Отход Льва Александровича от общественной деятельности в 1914 г. открывает новый период его жизни и творчества, связанный с углубленной разработкой вопросов философии истории и богословия, плодом чего явилось другое его капитальное сочинение, "Религиозно-философские основы истории" (недавно у нас впервые изданное [3]). Тихомирову пришлось пережить крушение того, чему он служил почти тридцать лет "без страха и упрека", - русского самодержавия и увидеть торжество самых крайних революционных идей, столь блистательно им развенчанных. Но это не изменило его убеждений... Победители не тронули старого льва, он умер своей смертью в Сергиевом Посаде 10 октября 1923 г. Последним его законченным сочинением была "эсхатологическая фантазия" "В последние дни", в художественно-философской форме повествующая о конце мировой истории - царстве Антихриста и втором пришествии Христа...
Идейная эволюции Тихомирова - "это многих славный путь". Разрыв с нигилизмом, отказ от "наследства 60-х гг." были характерны для тихомировского поколения русских интеллигентов. Достаточно вспомнить Владимира Соловьева (родился в 1853 г.) и Василия Розанова (родился в 1856 г.). Первый в юности, по воспоминаниям его близкого друга Льва Лопатина, был "типическим нигилистом шестидесятых годов", фанатичным материалистом и дарвинистом, отрицателем Пушкина, наконец, социалистом, верившим в то, что социализм должен "возродить человечество и коренным образом обновить историю" [5]. Второй же, по его собственному признанию, прошел "путь ненависти к правительству... к лицам его, к принципам его... от низа до верхушки... - путь страстного горения сердца к "самим устроиться" и "по-молодому" (суть революции) <...>" [6]. Но ни тот, ни другой в своем нигилизме не доходили до того края, до коего дошел идеолог "Народной воли", не свесились, как он, в бездну, не заглянули в нее. Тихомиров на самом себе проверил истинность "идей 60-х гг.", показав, что практическим выводом из них является - государственное преступление. Он экзистенциально пережил крушение революционного мировоззрения и всего того, что к нему ведет (атеизма, материализма, либерализма). Его опыт сродни опыту героев Достоевского, недаром биографы Тихомирова жалеют о несостоявшейся встрече раскаявшегося "народовольца" и раскаявшегося "петрашевца". Фантастичность же судьбы Льва Александровича в том, что люди, столь далеко зашедшие по пути нигилизма, как он, обычно не возвращаются обратно. Я лично не припомню в мировой истории случая, подобного тихомировскому, когда революционер такого высокого ранга превращается в традиционалиста не менее высокого ранга. Это все равно, как если бы под псевдонимом Жозеф де Местр скрывался Робеспьер или В. И. Ульянов-Ленин в 1905 г. вместе с доктором Дубровиным сделался автором программы Союза русского народа. Да. Тихомиров ушел дальше других, но он и вернулся дальше, радикальнее других. Он вернулся вообще навсегда, уверенно встал на почву традиции, чтобы с нее уже не сходить. И здесь его отличие от тех же Соловьева и Розанова, которым традиция, порой, служила лишь средством для безответственного самовыражения (я уже не говорю об их политическом легкомыслии).
