Чтобы отвлечь от нас огромную беду, отец с мамой и не подают нам, даже самой ничтожной весточки.
И еще мы с Дмитрием в тот час узнали, что мама наша из дворян. Захудалых (кроме этого звания, у них ничегошеньки не было), но дворян. Как говорилось тогда, «верного оплота и надежной опоры царизма, отвергнутого народом».
Итак, на нас обрушилась большая семейная тайна. Из разговоров взрослых мы уже знали, что ГПУ работает, можно сказать, с полной нагрузкой. Шепотком об этом судачили преимущественно женщины. Где увидишь двух или более — да еще с округлившимися от ужаса глазами — так и знай, что минувшей ночью опять кого-то арестовали.
Настоящая тайна стала ведома нам с братом. Кому-то, возможно, это и покажется невероятным, но под ее бременем мы не согнулись, не перетрусили до сизого тумана в глазах. Мы только дороже друг другу стали. И когда деда ушел домой, поклялись молчать о своих, родителях даже под самыми мучительными пытками, намертво уцепиться за уже известное многим: они у нас просто презренные мещане, настолько подлые в душе, что бросили нас, своих детей, фактически на произвол судьбы.
Презренные мещане… В те годы все они считались именно такими, об этом мы с Дмитрием и наши сверстники знали твердо; не случайно же и птички в клетках, и герань на подоконниках, и даже галстуки, шляпы — все это являлось вернейшим признаком того, что у их владельца душа поражена бациллами проклятого капитализма. Или уже насквозь прогнила от них…
Так, скрывая свое происхождение, мы с Дмитрием и жили в этом небольшом уральском городке. Ходили в школу, не по приказу, а по зову души обязательно участвовали во всех демонстрациях, митингах, субботниках и прочих так называемых «массовых мероприятиях». Участвовали, искренне веря в великую правду всего, о чем торжественно или гневно вещали ораторы. И в пионерах мы побывали, подошло время — и комсомольцами стали. Одним словом, вроде бы самыми обыкновенными советскими детьми были. Да и товарищ Сталин именно в тридцатые годы, похоже, освободил нас от вины за наше происхождение, торжественно заявив, что дети за родителей не ответчики.
Что еще я просто обязан сказать о том периоде нашей жизни? Учились мы вполне прилично: в круглых отличниках не числились, но около них уверенно держались. А свободное от учебы время делили между физкультурой, вылазками за дровами, походами на рыбалку, за грибами, рябиной. Рыбалка и походы за грибами и рябиной прежде всего были суровой необходимостью: деда в начале тридцатых годов сильно сдал, теперь сил у него только и хватало на хлопоты по дому; да и то стирку своего немногочисленного белья, мытье пола и многое другое мы с Дмитрием теперь взяли на себя. Да и о питании заботиться нам приходилось.
