- Это еще не известно, - сказал Макдональд. - Ну, иди сюда.
Он вытянул руку к плачущему малышу. Тот доверчиво позволил себя взять, стараясь при этом не смотреть на страшную птицу. Почти сразу же он перестал рыдать, еще немного повсхлипывал и совсем успокоился.
- Ну-ну, Бобби, - сказал Макдональд, - ты же знаешь, папа не принес бы тебе ничего гадкого, хотя сначала, конечно, ты мог испугаться. Ну, ладно, пошли с нами, - обратился он к страусу, смотревшему черными непроницаемыми глазами из пластиковых глазниц, - мы еще дорастем до тебя.
Сунув птицу под мышку, он двинулся к выходу, но вдруг остановился.
- Что у меня с головой? - спросил он Марию. - Я ведь с гостями; Джорджа ты знаешь, а симпатичный джентльмен - это Билл Митчелл, влюбленный, которому не благоприятствуют звезды.
- Привет, Джордж, - Мария подставила ему щеку для поцелуя. - Привет, Билл, - она протянула руку. - Надеюсь, звезды станут к вам благосклонны, как и ко мне.
- Не так уж все и плохо, - сказал Митчелл, стараясь, чтобы это прозвучало беззаботно. - Знаете, как это бывает: упрямый отец, девушка поставлена перед выбором - он или я... В конце концов все устроится.
- Знаю, - сказала Мария, на мгновение вдохнув в Митчелла свою уверенность. - Идемте, я приготовлю хороший мексиканский ужин.
Когда она вынимала руку из его ладони, Митчелл заметил белый шрам поперек ее запястья.
- Querida, - напомнил Макдональд, - мы поели в самолете.
- Ты называешь это едой?
- Кроме того, - не сдавался Макдональд, - мы едем на работу - нужно сделать еще кое-что. Завтра, перед тем как джентльмены улетят обратно в Нью-Йорк, ты сможешь приготовить роскошный обед. Согласна?
Смягчившись, она комично пожала плечами и протянула:
- Да-а-а.
Сумки и страуса сунули в багажник. Малыш с облегчением принял исчезновение птицы и удобно уселся на руке отца. Мария села за руль, она оказалась опытным водителем. "Они идеально подходят друг другу, - думал Митчелл, - Мария и Макдональд... оба красивые, оба совершенные".
Древняя паровая турбина блаженно урчала под капотом, когда уже под вечер они ехали по тихим зеленым склонам.
Долгим был этот день, начатый в Нью-Йорке и закончившийся на Пуэрто-Рико, и Митчелл ног под собой не чуял. Однако для него это был колдовской вечер. Может, причиной было пуэрториканское спокойствие после переполненных городов, может, увозящий их все дальше от цивилизации автомобиль, а может, красота жены Макдональда или домашние разговоры супружеской пары. Обычно подобные ситуации смущали его, все эти разговоры о еде и семье, в которых он поневоле играл роль подслушивающего, но на этот раз все было как-то иначе. "Возможно, подумал он, - люди не так уж и мерзки". Он посмотрел на Томаса - даже тот чувствовал это. Этот человек с издерганными нервами, бывший поэт и писатель, потом журналист, копавшийся в грязном белье, а ныне страстный защитник Программы, беззаботно посматривал в окно, словно упаковал все свои тревоги и отправил их обратным рейсом на Манхэттен.
