Голубая книга сказок кота Мурлыки | страница 49
— Надо же, — сказал дядя Альфред, — как жаль, что не удалось повидать моих беляночек… А скажите, что это у вас за ослик и лошадка? Я этих красавцев раньше у вас не видел, да и в последнем письме вашем о них речи не было.
— Они у нас недавно, и месяца не будет…
Дядя Альфред стал гладить ослика и лошадку и очень удивился: и тот, и другая так нежно смотрели на него и так охотно тянулись к нему! Еще больше он изумился, когда лошадка преклонила перед ним колени и сказала:
— Вы, должно быть, очень устали, дядя Альфред. Садитесь ко мне на спину и я довезу вас до кухни.
— Дайте мне ваш зонтик, — сказал ослик, — зачем вам тащить его. Повесьте-ка его мне на ухо.
— Вы очень любезны, — ответил дядюшка, — но здесь так близко, что вам не стоит беспокоиться.
— Вы бы доставили нам такое удовольствие, — вздохнул ослик.
— Послушайте, — оборвали их родители, — оставьте своего дядюшку в покое, идите-ка на луг. Достаточно он на вас насмотрелся.
Гостя немного удивило, что они сказали «своего дядюшку», будто он приходился дядей ослику и лошадке. Но ослик и лошадка так ему понравились, что он и не подумал обидеться. Уходя, дядя Альфред без конца оборачивался, помахивая им своим зонтиком.
Вскоре ослика и лошадку стали кормить намного хуже. Запасы сена сильно уменьшились, и родители в первую очередь заботились о том, чтобы его было достаточно для волов и коров: волы прилежно работали, а коровы давали хорошее молоко. Ну, а овса ослик и лошадка вообще не видели уже давным-давно. Им даже не разрешали гулять в лугах — надо было дать траве вырасти, скоро сенокос. Они могли пастись только в оврагах и по обочинам дорог.
Родители были не настолько богаты, чтобы прокормить всех своих животных, поэтому решили продать волов и заставить работать осла и лошадь. И вот однажды утром отец запряг лошадь в телегу, а мать отправилась в город на рынок, нагрузив осла двумя мешками овощей. В первый день родители были с ними очень терпеливы. На второй они ограничились замечаниями. Потом пошли упреки, а то и попросту ругань. Лошадь с перепугу вконец растерялась и уже не знала, когда идет вкривь, а когда вкось. Тогда отец так грубо потянул поводья, что удила жестоко поранили ее губы и от боли у нее вырвалось ржание.
Однажды на высоком подъеме лошадь, выбившись из сил, стала двигаться с трудом и останавливаться на каждом шагу. Груз был слишком тяжел, и с непривычки она не могла его вытянуть. Сидя на телеге с вожжами в руках, отец злился из-за того, что лошадь идет так медленно, слишком часто останавливается, и ее снова надо погонять, чтобы она шла дальше. Сначала он только понукал ее, прищелкивая языком. Это не помогало, он стал браниться, вышел из себя и проорал, что в жизни не видел такой дрянной клячи. Услышав это, лошадь от изумления чуть не упала.
