— Вы несправедливы по отношению к Кенигу. Он взялся пришить пуговицы Кольхазу из чисто дружеских побуждений. И вы тут не правы.
— Хороши дружеские побуждения! — ответил Ульф. — Дружба предусматривает взаимную помощь, уважение и признание других. А что делаете вы? Вы потакаете Кольхазу!
— Это совсем не так. А что касается пуговиц, то Кольхаз действительно не умеет их пришивать.
— Пусть учится. Мне, например, и в голову не придет позволить вам штопать мои носки, а когда вы займетесь этим малоприятным занятием, я буду читать уставы или же заучивать химические формулы. Так?
Поль, соглашаясь с Рэке, кивнул.
Вспомнив свой разговор с лейтенантом, фельдфебель спросил Кенига:
— Расскажите мне, как было дело с надувной подушечкой?
Кениг встал и, не зная куда ему деть свои непомерно длинные руки, заикаясь, начал рассказывать:
— С пуговицами все — истинная правда, а вот с резиновой подушечкой… Я как-то не подумал, товарищ фельдфебель. Честное слово! Такую вещицу на самом деле удобно иметь под задом. Особенно мне, у которого кости бьются друг о дружку. Когда я работал на кране, то всегда ее себе подкладывал. Мне папаша посоветовал.
Солдаты не выдержали и рассмеялись.
— Хорошо, не будем сейчас об этом, — перебил солдата Рэке, который сам с трудом сдерживал смех. — Отошлите свою подушечку бандеролью домой. А Кольхаз в следующий раз пусть сам пришивает себе пуговицы.
— Понятно, — ответил Кениг.
В этот момент в комнату вошел Шонер, а вслед за ним и Кольхаз.
Ефрейтор доложил Рэке о том, что его приказ выполнен.
— Где вы были? — спросил фельдфебель Кольхаза. — В клубе. Мне разрешил ваш заместитель.
— Время, которое отведено распорядком дня для приведения себя в порядок, должно использоваться по назначению, товарищ рядовой. И вы не имели права отлучаться в это время.
— Я же отпросился, и товарищ ефрейтор отпустил меня. Из клуба я никуда не отлучался.
Рэке понимал, что солдат абсолютно прав, но ему не понравился тон, которым Кольхаз разговаривал с ним.
— По-вашему выходит, что поэту не обязательно самому приводить свои вещи в порядок! — строго проговорил Рэке. — Уметь держать в руках иголку с ниткой — это для него унизительно, пусть этим занимаются другие, не так ли? Поэзия не терпит никакого попечительства. Учтите это. Вы, кажется, сами так говорили, а?
— Я вижу, вы хорошо обо всем проинформированы. Я только хотел бы знать, как долго за мной будут наблюдать.
— До тех пор, пока вы наконец не поймете, как себя следует вести, и не будете забывать о том, что вы тут не один. А еще я требую, чтобы вы обращались ко мне, когда в следующий раз захотите получить увольнительную!
