— Возьмите бинокль, — прошептал Рэке, — и запоминайте, что делают эти ребята. Особое внимание обратите на знаки различия, форму одежды и оружие.
— Меня интересуют их лица, — пробормотал Кольхаз и взял бинокль. — У человека в двадцать лет и более должно быть свое лицо.
— Ну и что же вы видите?
— Подождите. Я еще не рассмотрел их.
Рэке молчал, поглядывая на Кольхаза, стараясь отгадать, что же он скажет. Тот вскоре опустил бинокль и сказал:
— У них самые обыкновенные лица, какие можно встретить повсюду. Они такие же, как и все остальные. Что-то я не заметил на них зверского выражения и тупости.
— Возможно. Но эти солдаты служат людям, которые…
— Пожалуйста, не надо газетных фраз, — перебил его Кольхаз, — я их достаточно наслушался.
— А вы сами что о них думаете?
— Думаю, что и здесь и там есть солдаты. А когда парня забирают в солдаты, его не спрашивают, хочет он служить и армии или нет.
— Ну и?..
— Разве не ясно? Иногда нам говорят, что в их стране несколько безумцев толкают на бойню миллионы безвольных глупцов. Но ведь там десятки тысяч людей выступают против войны.
— Ну и что?
— Разве не понимаете?
— Нет, — решительно ответил Рэке. — Вы называете известные факты, которые, собственно, никто не оспаривает, но которые ничего не изменяют!
— Мы все время говорим о разном, — заметил Кольхаз.
— Объяснитесь толком, — строго сказал Рэке. — Вы хотите сказать…
— Я считаю неправильным ставить клеймо убийцы и поджигателя войны на каждого, кто носит военную форму, — заявил Кольхаз.
— Каждые пять из десяти носят форму потому, что так нужно, потому, что у них нет иного выбора. Однако решающим фактором является то, в какой армии служит человек, какую власть он охраняет с оружием в руках.
— Какую власть? — переспросил Кольхаз. — Вы упускаете из виду, что за границей тоже есть партия, которая входит в состав правительства и членами которой являются многие рабочие.
Тогда Ульф, забыв, где они находятся, воскликнул:
— Ответьте мне, только прямо: эта партия экспроприировала капиталистов?!
— Нет…
— Она прогнала к чертовой матери баронов и помещиков и отняла у них землю?
— Вы слишком многого хотите…
— Да или нет?
— Нет…
— Нет, ничего этого она не сделала. Она оставила все как есть и менять ничего не собирается. Неужели вы не понимаете, что эта партия просто смеется над надеждами рабочих и других людей доброй воли?
— Поживем — увидим, — возразил Кольхаз. — Я считаю, нам еще рано судить об этом.
— У нас нет времени ждать. Я видел своими глазами, как к нам с той стороны перебросили лозунг: «Немец, не стреляй в своих братьев!»
