— Причина их установлена?
— Пока нет, просто не было времени.
Осторожно обойдя тело, Сазонов подошел к открытому окну, посмотрел в сад, постоял немного в задумчивости, затем вышел в переднюю и взял со стола револьвер[2]. Это был старенький шестизарядный «Смит и Вессон». Пятен крови на нем не было. Сазонов, завернув револьвер в газету, спрятал его в портфель и затем перешел в кабинет профессора.
Стены просторного кабинета были оклеены светло-зелеными обоями. На стеллажах ровными рядами стоял книги не только на русском, но и на французском и немецком языках, было много аккуратно переплетенных немецких журналов. Письменный стол орехового дерева был завален бумагами. Рядом стояло вертящееся кожаное кресло.
Слева на маленьком столике находилась пишущая машинка «Ремингтон», в которую был заправлен чистый лист бумаги. Казалось, что хозяин кабинета вышел на несколько минут и сейчас вернется к прерванной работе.
Почти всю столовую комнату занимал большой обеденный стол, покрытый вышитой скатертью. Вокруг него стояли стулья с кожаными сиденьями и высокими спинками. В углу находилось два мягких кресла с протертыми бархатными подлокотниками. Следователь взглянул на большие напольные часы, за стеклом которых ритмично качался длинный медный маятник. Стрелки показывали половину десятого.
«Однако быстро течет время», — подумал он.
— Жена профессора здесь? — спросил Сазонов.
Агент угро вышел и через несколько минут вернулся с молодой привлекательной женщиной. Лицо ее было слегка покрыто веснушками, в углах небольшого рта с тонкими губами застыли скорбные складки. Длинное темное платье еще больше подчеркивало ее худобу.
Женщина села в кресло, и следователь увидел, что ее руки дрожат, да и вся она сама не своя.
— Вы не волнуйтесь, рассказывайте, — Сазонов достал из кармана небольшой блокнот и карандаш, приготовившись делать записи. — Как вас, кстати, зовут?
— Марина Андреевна или просто Марина. Сегодня утром, когда я возвращалась с базара и открывала наружную дверь, раздался выстрел.
— В котором часу это было?
— Часов в восемь утра. Муж лежал на кровати с простреленной головой, — и Марина заплакала.
Сазонов налил ей воды из стоящего на столе большого фарфорового чайника.
— Я подняла лежавший на полу револьвер и положила его на столик в прихожей, а раненого мужа переложила вместе с матрацем на пол. Не знаю даже, откуда у меня силы взялись.
— Зачем вы это сделали?
— Ну... думала, что он может упасть и совсем разобьется. Я очень растерялась и не могла ничего сообразить, но затем выбежала на улицу, попросила какого-то мужчину вызвать скорую помощь. Когда приехал врач, Николай Петрович был уже мертв.
