Поезд вышел из Бристоля в пять часов, но полз еле-еле через окраины и пригороды, подолгу торчал на запасных путях и беспомощно мотался туда и обратно по ржавым рельсам. Когда наконец он остановился на станции, Николь увидела, что вокзальные часы показывают уже почти половину седьмого. Она потерла пальцами закопченное стекло. Названия станции не было видно: вывеску убрали на случай вражеского вторжения, а голос проводника тонул в грохоте колес и шуме пассажиров. Солдаты, ехавшие с ней в одном вагоне от Бристоля, на этой станции сошли, а вместо них вскарабкались несколько человек в гражданской одежде. Один из них спросил: «Здесь не занято?», и Николь с улыбкой подхватила Минни, развалившуюся на лавке.
— У Минни нет билета, и она с удовольствием поедет у меня на коленях.
Мужчина сел. На нем был светлый полосатый костюм и шляпа, в руках — портфель, под мышкой — сложенный зонтик. «Настоящий английский джентльмен», — с одобрением подумала Николь, а вслух спросила:
— Не скажете, где это мы?
— Оксфорд. Город «грезящих шпилей».
— А-а. — Она снова выглянула в окно. — Немного напоминает Флоренцию, правда? Только краски другие.
Он улыбнулся.
— Вероятно.
— То есть здесь — золотой и зеленый, а там — розовый и терракота.
— Да. — Он немножко подумал. — Да, пожалуй, вы правы.
— У каждого города есть свой цвет. Вы не находите? Совсем как у имен.
— У имен?
— Вот, например, мое имя Николь — алое с черным. Джейк, имя моего брата — огненно-пурпурное, а у моей сестры Фейт — оно очень милого розовато-коричневого цвета.
— Меня зовут Дэвид, — сказал он. — А это имя какого цвета?
Николь взглянула на него. У Дэвида были выразительные умные глаза, а темные волосы на висках поблескивали сединой.
— Ультрамаринового, — сказала она уверенно.
— Правда? У меня есть галстук такого цвета; я очень им дорожу и надеваю только по праздникам. Но, к сожалению, моя работа требует, чтобы я носил скромный полосатый костюм.
— А чем вы занимаетесь?
— Так, ничего особенного, — сказал он туманно. — Конторский труд, скучища. А вы?
— Я певица. Как раз еду с прослушивания на радио.
— Правда? Как замечательно! И как все прошло?
Николь вернулась мыслями к конкурсу. Непривычная к микрофону, она поначалу нервничала, но как только начала петь, сразу же успокоилась.
— Очень хорошо.
— Вы, я вижу, в себе уверены.
Поезд набрал скорость, и пейзаж за окном слился в мелькающие зеленые и коричневые пятна.
— Я всегда добиваюсь того, чего захочу, — объяснила Николь. — Главное — действительно захотеть.
