Расшвыривая ногами все предметы, попадавшиеся по пути, которые можно было расшвыривать, Джебор прокладывал себе путь по враждебной территории. Ноздри его раздувались. Он чувствовал себя, словно охотник в джунглях, напавший на след зверя. Тысячи сильных запахов отвлекали, кружили голову, но он знал, какой запах ведет его, какой запах вызывает в нем кипение крови. Запах мужлана.
Впрочем, на самом деле нос Джебора вовсе был настолько чувствителен. Он не смог бы отличить запаха кролика от запаха кабана. Зато воображение было у него весьма сильно, и его с лихвой хватало, чтобы компенсировать отсутствие нюха.
Только единожды он остановился перед лестницей на второй этаж, в неуверенности, следует ли подниматься. Он оглянулся на Ханфия, ища поддержки. И получил ее. Ханфий бывал здесь знал, где находится лучшая комната для гостей, поэтому не сомневался, где именно прячется гость Лилувы.
– Туда! – сказал он, на миг позабыв о добровольно возложенной на себя миссии сдерживания друга.
Они поднялись бегом, словно два охотника почувствовавшие запах близкой дичи, словно два шакала, преследующие антилопу.
Джебор толкнул дверь, но когда она открылась, перед ними предстал не тот человек, которого они ожидали увидеть.
Не слабый изнеженный красавчик с женским лицом и манерами столичной проститутки, который со страхом взирает на оружие, а огромный дикарь, с мускулами, как у горного барса, с черной гривой волос и леденящим взглядом голубых глаз.
Он стоял в позе гладиатора, ждущего, когда на него выпустят свору боевых псов, чтобы хладнокровно расправиться с ними. И в первый момент настолько ошеломил своим видом, что купцы забыли дышать. Но было в его внешности и то, что в следующий миг вызывало у Джебора приступ безудержного смеха, а у Ханфия – ироничную улыбку.
На нем не было никакой одежды. И вместо меча он держал деревянную балясину от кровати. Он держал балясину, как опытный воин держит меч, но сути это не меняло. Разве устоит презренное дерево перед металлом?
– Ты из актеров? – спросил Джебор, давясь от смеха. – Эта балясина тебе идет! – собственное замечание показалось Джебору настолько остроумным и забавным, что он согнулся пополам от смеха, а из глаз его полились слезы. Так весело ему не было с самого детства, с тех пор, как он впервые увидел комедию на сцене заезжего театра.
– Тихо, тихо, Джебор, ну нельзя же так… – увещевал Ханфий, но друг обращал на него мало внимания.
– Нет, – сказал голый варвар, и это было первое слово, которое они от него услышали.
