С шелестом разрезало воздух невесть откуда появившееся сломанное лезвие кинжала, направляемое силой исчезающей в Сумерках фаэриэ, – последний отчаянный жест, перед тем как провалиться в собственную тень, – и песнь Рога оборвалась на высокой захлебывающейся ноте. Я увидела, как лезвие, ударившись о полированную поверхность артефакта, раскроило правую щеку короля Самайна так, что в ране блеснула оголившаяся кость, а уголок губ повис. Кровь заливала серо-черное одеяние Габриэля.
Он больше не мог играть и почему-то понуро опустил голову, зажимая ладонью нанесенную Мэбвэн рану и глядя пустым, ничего не выражающим взглядом на замаранный кровью Рог. Тот понемногу утрачивал свое сияние, становясь таким, каким я привыкла его видеть на поясе Габриэля, – потемневшим от времени, оправленным в тусклое серебро и с царапиной-сколом на полированной поверхности. И пустым, легким, как высохшая под жгучим пустынным солнцем кость погибшего от жажды зверя.
Луна почти склонилась к закату, постепенно утрачивая багрянец, а уцелевших сумеречных гнали прочь с Холмов зимние ши-дани, обернувшиеся величественными снежными зверями. Медленно, неторопливо возвращались в рощу деревья-стражи, покидали поле боя осенницы, что своим волшебством помогали зимним, – и лишь король Самайна оставался на месте. Словно он, только что принесший победу, сыгравший незаконченный гимн на Роге Изобилия, Хранитель древа королей, оказался не нужен сразу же, как только выполнил свой долг. Никто не подошел осмотреть его рану, не поблагодарил за содеянное – они просто приняли его жертву, его усилия как должное и вернулись в Холмы, позабыв о всаднике на черном коне…
Несправедливость, достойная ши-дани.
Габриэль, похоже, ты всегда будешь чужим везде, где бы ни появился, за исключением своего Самайна.
Но кто сказал, что это правильно?
Я подошла к понурому призраку, восседающему на могучем коне, задев краем плаща морду одной из его гончих. Та еле слышно зарычала, и король Самайна посмотрел на меня, по-прежнему закрывая правой рукой страшную кровоточащую рану на лице, которая никогда не заживет без следа, – ведь брошенный обломок кинжала был из холодного железа, способного убить ши-дани и оставить шрам даже на теле полукровки с зимней бурей в жилах.
Но ты ведь просто другой, хотя, в сущности, такой же, как мы, Габриэль. Ты тоже достоин помощи, достоин сочувствия, достоин того, чтобы тебя не только боялись – но и почитали.
И ты не должен быть один…
