Эллен опустила свежий выпуск «Нью-Йорк таймс» с новостями и взглянула на него. Дэвид как раз замер на последней ступеньке.
— Ну и ну! — произнесла она с усмешкой.
Было почти два часа дня. Воцарилось молчание, которое показалось ему враждебным.
— Извини, что я проснулся так поздно. — Он старался произнести эти слова как можно более независимо и желчно, но они прозвучали устало.
— Не глупи, пожалуйста. Мы сюда как раз для этого и приехали.
«Для чего для этого?» — чуть было не переспросил он, но только кивнул в подтверждение того, что слышал ее, и направился на кухню. Правильнее было бы сказать не «направился», а «прошаркал», ибо его походка была походкой бессильного старика, Дэвид с болью чувствовал это сам.
Эллен стала было складывать газету, чтобы отложить ее в сторону и встать, но он остановил ее:
— Не надо, не вставай.
— Мне нетрудно приготовить тебе завтрак…
— Я ничего не буду, кроме кофе, — объяснил он.
— Разве ты не проголодался?
— Нисколько. — Сама мысль о еде казалась ему отвратительной. — Позавтракаю позже.
— Тогда уж назови это обедом…
— …Или ужином, — продолжил он ее мысль. Голос его звучал с такой неприязнью, что Дэвид, испугавшись, быстро замолчал и с наигранной улыбкой спросил: — Где же ты взяла свою газету?
— Купила в городке.
— Ты ездила в город?
— У меня была уйма времени, — прозвучал спокойный ответ.
Она исподволь пытается поймать его на крючок? Он снова направился в кухню, миновал обеденный альков и рывком распахнул дверь.
Тут было еще холодней. Не в силах справиться с дрожью, он высыпал ложку кофе в кастрюльку и поставил ее на газ. Подумал было сделать бутерброд, но даже образ намазанного маслом кусочка хлеба показался ему отвратительным. Желудок явно не собирался справляться с пищей, головная боль сверлила затылок. Дэвид наклонился и жадно напился воды из-под крана. Уже четвертый раз ему приходится утолять жажду с тех пор, как он проснулся. «Похоже на похмелье», — пришло ему в голову, только вряд ли можно винить в этом мартини. Его тяжелое опьянение было вызвано близостью с Марианной, наслаждением ее плотью. Память об этом дьявольском пиршестве заставляла его содрогаться.
Он сильно прищурился, чтоб заметить, когда закипит кофе. Успев поймать нужный момент, выключил горелку, налил обжигающий напиток в кружку и поставил кастрюльку обратно в раковину. С невольным стоном, который заставил его поморщиться, он присел на стул. С трудом откинувшись на спинку, Дэвид почувствовал, что будто стал более тяжелым и неуклюжим. Проспать почти двенадцать часов, это же почти половина суток! Господи боже, ужас какой! Он покачал головой, и это легкое движение вызвало у него болезненную гримасу. Голова да и все тело, казалось, раскалывались. Еще один такой денек, и он превратится в инвалида.
