Он на минуту заколебался, потом, поразмыслив, согласился:
— Хорошо.
Марианна отступила в сторону, пропуская его, и Дэвид едва приметно вздрогнул, когда она прикрыла за ним дверь. В студии было так же темно, как накануне ночью, едва ли не темнее, так как ночью помещение освещала луна.
— Вы задернули шторы? — удивленно спросил он.
— Я боялась, что ваша жена заглянет сюда. Мне не хочется, чтобы она меня видела.
Он хмыкнул и понимающе кивнул. Плиточный пол был для его босых ступней, словно лед катка.
— Почему у вас голые ноги?
— Промочил туфли и носки во время прогулки.
— Тогда, может быть, вы присядете на кушетку и накроете ноги одеялом?
— Да, но…
От волнения его дыхание пресеклось. «Я должен подняться к Эллен, — приказал он себе. — Это, в конце концов, просто смешно».
— Идите же сюда, — позвала Марианна.
Он почувствовал, что весь напрягся, когда она взяла его за руку и повела через всю комнату к кушетке. Несмотря на его скованность и некоторое разочарование в этой женщине, ее близость так же сильно волновала его, как и накануне вечером.
— Садитесь сюда.
Дэвид покорно уселся, поджал под себя правую ногу и обхватил ее ладонями.
— Господи, да тут настоящий ледник, — пробормотал он.
— А вы подожмите под себя обе ноги, — посоветовала она.
Дэвид послушно приподнял ноги и уперся обеими ступнями в край кушетки, Марианна взяла в руки одеяло и встряхнула его. Он поспешно отвернулся и сморщился от густого облака пыли. Набросив одеяло ему на ноги, она заботливо подоткнула его под лодыжки и икры.
— Вот так, — довольным голосом произнесла Марианна и села совсем близко к нему.
Дэвид старался не показать, как волнует его ее присутствие, как судорожно он сглатывает слюну, когда она сидит рядом. Теперь, когда его глаза привыкли к темноте, он заметил, что в студии не такая уж кромешная тьма. Слабый поток света проникал сквозь шторы, разбавляя сумрак. Марианна была одета в тот же наряд, что и накануне, светлая юбка и свитер казались в темноте молочно-белыми. Только на ногах ее была другая обувь: легкие сандалии.
«Что это? — мелькнула у него мысль. — Что ты хочешь?» Заговорить с ней вслух он не решался, пока наконец не заставил себя произнести:
— Я хотел возвратить вам медальон.
При этих словах она поднесла пальцы к шее, туда, где накануне вечером красовалась драгоценность.
— Ах да. Кажется, я забыла его у вас?
Он кивнул, про себя думая над тем, сумеет ли она как-нибудь объяснить свою вчерашнюю ложь. Но она молчала, и ему ничего не оставалось, как с мрачным недовольством достать из кармана рубашки медальон.
