Дойдя до перекрестка, он остановился, чтобы сориентироваться. Поперечная улица оживлена, пошел по ней, угадав, что это центральная. Так оно и оказалось: сначала увидел магазин, рядом с ним — чайную, пройдя дальше, заметил на простой хате вывеску — «Сельская библиотека». Рядом был сельский Совет. И вдруг он остановился, пораженный открывшейся картиной: между сельсоветским домиком и большим зданием клуба открывалась площадь. Посредине ее возвышался памятник погибшим на войне булатовцам. Высокий, четырехгранный из белого камня обелиск, на каждой грани которого высечены имена погибших на войне. Фамилии повторяются много раз. Кравченко высечено более двадцати раз, Коваленко — семнадцать, а Петренко и вовсе много — сорок три раза. И вдруг Оленич вздрогнул, наткнувшись на фамилию Крыж. Он не сразу поверил сам себе, прочитал раз, второй, третий, потом подумал: «Крыж? Кто таков? Странно, не такая уж распространенная фамилия, а мне уже встречается за последнее время дважды и в разных местах: тогда по телефону чей-то голос назвал эту фамилию, теперь она на обелиске…»
Андрей стоял, глубоко задумавшись. Снова вспомнился тот страшный бой на Шалушке, та нелепая гибель Истомина, и встал перед глазами тот предатель. Ведь и его фамилия была — Крыж.
Оленич же расстрелял его! Неужели воскрес после той пистолетной пули? Андрей ведь своими глазами видел, как падал с окровавленным лицом предатель. От такого попадания не выживают…
Послышался шум мотоцикла, Оленич оглянулся: Роман. Андрей нахмурился и, когда парень подошел к нему, сказал с укором:
— Здесь святое место, юноша. К нему следует подходить своими ногами и бесшумно. И разговаривать надо шепотом.
Роман понял капитана, покраснел, но ничего не сказал в свое оправдание. Оленич искоса взглянул на пристыженного юношу, спросил, как бы давая понять, что замечание его товарищеское:
— Ты всех знаешь, кто тут обозначен? Кто такой Крыж?
— О нем только вчера узнал: это брат одинокой старухи Проновой. Ее муж, красный командир, как она говорит, был расстрелян фашистами — он раненый попал к ним. А о брате она и говорить не хочет.
— Почему? — живо поинтересовался Оленич.
— Не знаю. Не сказала. Да он, собственно, и не из нашего села. Вроде был заготовителем кож, проживал перед самой войной здесь. Отсюда и на фронт ушел.
— Он что, убит? Погиб? Есть у нее похоронка?
— Не знаю.
В это время со стороны чайной послышался шум: что-то кричал, ругался с кем-то, видимо, пьяный. Напротив чайной в тени деревьев виднелся небольшой деревянный, покрашенный в зеленый цвет ларек с вывеской: «Вино». Возле него толпилось несколько мужиков. Оленич увидел, как посреди дороги пятился согбенный, уже в летах человек, а на него кричал могучий детина в матросской форме, размахивая неестественно короткими руками.
