Главный прочел за ночь книжку и утром переслал ее директору издательства не перекраивая, а про мои статистические выкладки сказал:
— Молодец, Сенечка, что все средненькое забраковал. В конце концов читатель говорит спасибо и автору и редакции только за крепко скроенные фельетоны. Хочешь, чтобы у тебя в следующий раз было десять попаданий в центр мишени из десяти?
— Еще бы.
— Тогда давай заключим, договор. Ты будешь писать, а мы печатать только отличные фельетоны, а все остальные ты и не показывай, бракуй на корню сам.
Кто из фельетонистов не хочет писать только отличные фельетоны? Я сказал:
— Хорошо.
Мы с главным пожали друг другу руки, решив с этого дня работать по-новому. Не, знал я, не думал, что именно с этого дня начнутся мои мученья.
Прежде я садился за рабочий стол с легкой душой, думая не о будущих отметках, а о человеке, которого я должен был взять под защиту, или о бюрократе, которого предстояло раскритиковать, вывести на чистую воду. Бывало, напишу удачную фразу и начинаю хлопать в ладоши, петь, как делал Александр Сергеевич, закончив «Бориса Годунова»:
— Ай да Пушкин, ай да сукин сын!
А теперь я писал фразы тяжело, с одышкой, точно тащил в гору телегу с камнями. Десять раз зачеркивал написанное, писал все заново. Но и написанное в десятый раз не нравилось мне. Намучаюсь, настрадаюсь, посылаю рукопись на машинку. Как будто все. Ан нет! Прочитаю фельетон и кидаю его в корзину. Прежде я. печатал в месяц в газете четыре-пять фельетонов, а в тот месяц, когда был заключен договор, ни одного. Главный вызывает, спрашивает, где фельетоны.
— Не получаются!
— Почему получались прежде?
— Один из десяти!
— Неси десятый!
— И этот тоже теперь не получается.
— Что будем делать?
— Не знаю!
— Зато знаю я. Новый договор порушается. С сегодняшнего дня в силу входит старый. Автор будет писать фельетоны, а редактор решать, что делать с ними. Печатать или кидать в корзину. Согласен?
— Согласен!
Гора свалилась с плеч. И как только автор перестал думать о будущих отметках, в его руке вновь появилась уверенность, легкость, и он после удачно сочиненного опуса начал вновь, по примеру классика, напевать, притопывая:
— Ай да Пушкин, ай да сукин сын!
Любопытный вывод сделал автор из эксперимента, который проделал редактор. Для того чтобы из десяти фельетонов один оказался крепким, автор должен был не только написать, но и напечатать все десять.
Почему напечатать?
Не знаю, как другие авторы, что касается меня, я не могу определить истинную цену фельетона до того, пока его не прочтут читатели.
