Я вскакиваю с чужого стула, начинаю глупо оправдываться:
— Простите, очень хотелось попробовать перышко, которым вы пишете свои фельетоны. Перышко хорошее.
— Раз понравилось, берите на память.
— Зачем? Не нужно. Я просто случайно взял в руки вашу вставочку.
— Вы, собственно, кто?
— Сотрудник «Комсомольской правды», прислан за фельетоном, который вы нам обещали.
— Простите, фельетон еще не готов.
— Ох, — вырвалось у меня.
— Зря охаете. Через час фельетон будет готов. Вы пока пройдите в вестибюль, посидите, подождите.
Я пошел, но до вестибюля не дошел, так как столкнулся в коридоре лицом к лицу с рыжеусым мужчиной, который шел в обнимку с пишущей машинкой в комнату, из которой я только что вышел.
Вот это да! Я осрамился, да еще как! Проверял перо, которым писал Мих. Кольцов, а перо, оказывается, лежало на письменном столе для мебели, ибо Мих. Кольцов не писал свои фельетоны, а диктовал их прямо на машинку. Это было для меня в новинку. Мне было всего семнадцать, это, однако, не мешало мне считать себя бывалым журналистом. Еще бы, я приехал в Москву не откуда-нибудь, а из самого Ташкента, где два года юнкорил в комсомольской газете. У нас в то время работали — правда, не в комсомольской газете, а в республиканской — такие первоклассные фельетонисты, как Мих. Дир (Рогов), Эль-Регистан и Леонид Ленч, но я не слышал, чтобы кто-нибудь из них диктовал фельетон на машинку. Да что фельетон, заставь меня продиктовать на машинку обычную пятистрочную заметку, я бы замолк, поперхнулся уже на втором-третьем слове. А Мих. Кольцов диктовал не отдельными словами, а целыми фразами. Отдиктует до точки, остановится, обдумает следующее предложение. Паузы были разной длины, на десять секунд, полминуты. Чуток помолчит автор и снова диктует. На моих глазах совершалось чудо, рождался фельетон. Конечно, не на глазах, ибо я стоял за дверью и ничего не видел… Зато я все слышал, так как пока диктовался фельетон, стоял в коридоре, боясь проронить хоть слово. С того дня прошло сорок семь лет, а я до сих пор помню первую фразу фельетона «Проект Владимира Шифера», напечатанного в первом номере «Комсомолки». Вот она: «Письма я получаю разные».
По коридору ходили сотрудники, посетители редакции. Меня толкали, а я упрямо стоял и слушал. Уборщица, подметавшая коридор, хотела сдвинуть меня с места и нарвалась на такой рык, что уже не делала попыток беспокоить меня. Таким образом, прежде чем прочесть фельетон Мих. Кольцова, предназначенный для еще не родившейся «Комсомольской правды», я прослушал его от первой до последней фразы в исполнении самого автора. Автор, как вы, очевидно, помните, сказал:
