— Святой, — сказал он спокойно, — подставил бы другую щеку.
— Святому не было бы в этом нужды.
Он поднял руку и коснулся своей щеки. Мои пальцы оставили яркие следы на бледной коже.
— Вы девица не робкого десятка, Джейн, — сказал он.
— А вы, сэр Дэвид, невоспитанный человек, — опрометчиво заявила я. Если бы я подождала и вспомнила ту злобу, которую разглядела в его лице, я бы, скорее всего, промолчала.
Но он снова улыбнулся и только пожал плечами.
— Мы представились друг другу и обменялись комплиментами. Как думаете, может, нам пора узнать друг друга поближе?
— Вас ждут остальные. Позвольте мой хлыст.
Он с легким поклоном отдал мне хлыст. Улыбнулся.
— Мы еще не закончили, Джейн. Надеюсь, вы понимаете?
— Они недоумевают, почему вы так задерживаетесь, сэр Дэвид.
Он опять улыбнулся, заглянул мне в глаза или, вернее, сделал вид и, поклонившись еще раз, повернулся и ушел.
Вот тебе, Ева, история о порочных нежностях и непристойных предложениях.
Но мне все же кажется, что я справилась неплохо, а тебе? «Святому не было бы в этом нужды». Госпожа Эпплуайт мною бы гордилась, правда? Тем не менее, должна признаться, он меня напугал. Я успела заметить жестокость и злобу у него под маской учтивости. Интересно, а другие это замечают?
Но давай перейдем от свиньи к лошади. И к призракам.
Сесилия рассказала мне, как пройти к конюшне, где молодой грум оседлал мне жеребца, великолепного гнедого по кличке Шторм, и отсыпал мне пригоршню сахара кусочками, чтобы к нему подластиться. Конь был великолепный. Несмотря на свое имя и размеры — высотой примерно в пятнадцать ладоней, — он оказался добрым, ласковым и послушным. Мне даже не понадобились поводья, во всяком случае, сначала.
Мы с ним отправились через всю усадьбу. Сперва держались пешеходной дорожки вдоль дальнего края парка. Ева, как бы мне хотелось передать тебе всю эту красоту. Нет, не передать — подарить каким-то образом, отдать физически, чтобы ты могла разделить ее со мной.
Солнце весело сияло. Иногда я думаю, что нам, англичанам, отведено определенное количество (весьма ограниченное) ясных, безумно красивых солнечных дней, и я выбрала свою квоту еще в детстве. Солнце освещает все мои детские воспоминания — струится сквозь кружевные шторы в нашей гостиной, согревает розовые кусты в саду госпожи Эпплуайт, перекатывается с синих морских просторов в Сидмуте на широкие зеленые ленты лугов в предгорье. Но после войны, после смерти моих родителей все дни вдруг сделались мрачными. Мир стал серым.
