Минуту назад Ларсон перестал ерзать от нетерпения в кресле. Теперь он встал, почесал небритый подбородок и, наконец, выдал:
— Шеф, я отказываюсь от всего, что собирался вам доложить. Дайте мне еще три часа.
Шеф хмыкнул.
— Бери, если найдешь.
Ларсон прошествовал на выход и тихонько притворил за собой дверь.
— A la recherche du temps perdu, — грассируя где надо, пропела Яна.
— В каком смысле «пердю»? — спросил я.
— В поисках утраченного времени. Это я про Ларсона, но относится к нам ко всем. Это наш девиз, но для внутреннего употребления. Не для клиентов.
— Вот именно, — сказал Шеф, — хорошо бы форсировать…
И он раздал задания на сегодня.
Вдоль стены тянулся длинный узкий стол с экранами. Увидев меня, Лия сдернула очки и, прикрыв их ладонями, спрятала на груди. Она сидела перед одним из экранов. Античная статуя с крыльями поворачивалась то так, то сяк. Статуя была без головы. Я хотел спросить, куда девалась голова, но потом подумал, что, наверное, все так спрашивают. Поэтому, произнеся «привет», я несколько мгновений не знал, что сказать.
— Вы ко мне? — Лия, вероятно, забыла, что только что по ее просьбе меня пропустили в технический отдел Фаонской Планетарной Библиотеки. Я — репортер из «Сектора Фаониссимо» и должен ей в чем-то там помочь.
— Усеченка? — кивнул я на экран.
— Нет, — возразила она, хотя готов поклясться, что Лия слышала это слово впервые. — Библиотека планирует заказать две-три копии античных статуй для нового зала изобразительных искусств. Мне поручили выбрать кандидатов.
— Понятно. Уберите ее пока. Сейчас мы будем производить опознание. — Я подал ей кассету с кристаллозаписью. — Загрузите и откройте файл…
Я запнулся: Яна назвала файл «ботаничка». Пока Лия настраивала очки, я быстро усек «ботаничку» до «бот». Второй файл — «Дело о покушении на губернатора» — я стирал медленно, чтобы Лия успела прочитать название. Этот пустой файл предназначен для возбуждения клиентов. Фигурируя под разными номерами, файлы с делами о покушении расплодились по кассетам в таком количестве, словно наш губернатор заговоренный.
— Жмите, — сказал я остолбеневшей девушке.
— Почему «бот»?
— Сейчас увидите.
Среди пяти снимков, первым слева был протрет Микеле Марулло Боттичелли.
— Вот вам и «бот», — сказал я.
За Боттичелли, слева направо шли Джулио Кловио кисти Эль-Греко и Филлип Меланштон Гольбейна. В нижнем ряду находился тот монах того же Эль-Греко и портрет академика Лиувилля местного производства, оставшийся у нас с предыдущего дела. Понятно, что все имена и названия были закрыты, как на билетах мгновенной лотереи.
