С середины Х в. провинциальная аристократия начала борьбу за престол. Она обладала влиянием, богатствами, землями, зависимыми людьми; она организовывала военные силы и возглавляла их; она обороняла границы и расширяла владения империи. Но она стояла вдали от подножия трона. Не лишенная милостей василевса, она все-таки не имела возможности прямо воздействовать на его политический курс.
К тому же представители столичной бюрократии с конца IX-начала Х в. тоже стали превращаться в крупных землевладельцев. Сохраняя под своим контролем казну государства как основной источник доходов, чиновная знать выступала уже в качестве конкурента провинциальной аристократии в эксплуатации зависимого населения. Гражданское чиновничество оттесняло с XI в. военную аристократию и от фемного управления: падала роль крестьянского ополчения, а вместе с нею — и роль стратига. Главенство в феме переходило от ее военного распорядителя к судье фемы, вместо ополчения на арену выступало подчиненное непосредственно центру наемное войско.[6]
С обострением борьбы и приближением ее решающей стадии обе стороны прибегли к мобилизации всех своих резервов. Огромное значение в политических комбинациях и собирании сил приобрели родственные связи. Василевс опирался не только на своих приверженцев и соратников по их сословной принадлежности и политической ориентации, но и на широкий круг представителей своего родственного клана, обеспечивая ему основные материальные и должностные преимущества.
Свобода волеизъявления монарха становилась все менее бесконтрольной, а его изоляция от простых подданных — все большей. Амплитуда "вертикальной подвижности" заметно сократилась еще до 1081 г. — года окончательной победы провинциальной аристократатии, а со времени этой победы стала едва заметной. Трагедия империи состояла, однако, в том, что победа пришла слишком поздно Византия безнадежно отстала от передовых стран Запада. С одной стороны, косность изживших себя государственных традиций, а с другой — особенности внешнеполитической обстановки помешали провинциальной аристократии, пришедшей к власти, найти выход из тупика: история империи с конца XII в. стала историей ее затянувшейся агонии. Ближайшее окружение ставленников провинциальной аристократии, состоявшее из родственников и соратников, очень скоро обнаружило приверженность к традиционным методам господства, связанным с огромными расходами на содержание государственного аппарата.
