Да, она была унижена. Она не привыкла к отказам. Ни один мужчина не отвергал ее прежде. Ох! Ее желудок тревожно сжался. Ох, это не правда. Внезапно она осознала кое-что еще об этих пяти днях. Она едва ела.
Быть отвергнутой низкородным выскочкой! Быть отвергнутой мужчиной, который даже не был джентльменом. Мужчиной, которому она отдалась. Она предложила ему лучше познакомить его с Лондоном. Она предложила ему свое покровительство, она наконец-то подобрала нужное слово. А он ответил ей отказом по чисто буржуазной причине: потому что собирался ухаживать за какой-то молодой девушкой.
Как он только посмел отказать ей! Какой раздражающей была сама мысль об этом. Конечно же, ей не следовало просить его о дружбе. Она не нуждалась ни в чьей дружбе, особенно в дружбе мужчины. Особенно этого мужчины. Она не могла понять: о чем только она тогда думала! Ей не следовало даже принимать его. И ведь он явился не для того, чтобы просить о дальнейшей благосклонности, а для того, чтобы извиниться за свою невежливость. Если бы все это не было столь унизительно, то могло бы даже показаться забавным. Страшно смешным.
Естественно, она не собиралась избегать его. Или показывать ему, что его отказ что-нибудь значит для нее. Сама идея, что она должна тосковать и скрываться только потому, что он отказался ее сопровождать во время дневных прогулок, была смехотворна! Она желала ему счастья с его юной девицей.
Завтра вечером она пойдет на неофициальный бал у графа Торнхилла, и будет там танцевать и веселиться. Она собиралась стать королевой бала, несмотря на ее возраст, или, возможно, благодаря ему. Она намеревалась одеть свое атласное платье бронзового цвета. Она никогда раньше не надевала его в Англии, считая его слишком смелым для консервативных англичан. Но завтра вечером она была намеревалась одеть именно его. Она собиралась вызвать повышенное слюноотделение у мистера Эдгара Доунса, если он там появится. И она собиралась полностью игнорировать его.
Она надеялась, что он будет там.
* * *
Эдгар чувствовал себя неловко из-за возраста Фанни Грейнджер. Оказалось, что ей было двадцать – по крайней мере, года на два старше, чем она выглядела. Но даже в этом случае она казалась ему совсем ребенком. Леди Стэплтон была неправа, когда сказала, что разница в возрасте играет роль только для девушки, и ничего не значит для него. Ему неприятно было осознавать, что его юность уже в прошлом, в то время как девушка только вступала в свою.
