— Ерунду… Издеваешься?!
Георгий на мгновение прервался и с нажимом произнёс:
— Претензии не по адресу. Ты опять сам себе приключения на задницу нашёл, я ни при чём! И цацкаться с тобой из-за твоей же глупости не собираюсь!
За Артёма вступился подошедший Волков. Тренер задумчиво вертел в руках кинжал дикаря, наблюдая, как один из его подчинённых уводит мальчика.
— Не стоит ругать молодого человека. Он поступил правильно. Пусть неумело, но правильно. Не струсил, вступил в бой, — Волков недобро усмехнулся. — У командира этого сброда сердце едва не вырвал, а потом его же ножом остальных покромсал…
Превозмогая боль, Артём спросил:
— Я могу забрать… кинжал?
— Не вопрос. Твой трофей, тебе и владеть, — Волков крутанул клинок между пальцами и подал рукоятью вперёд. — Вещица и вправду интересная. Материал похож на кость, а заточку держит лучше стали. Узоры опять же какие-то… Захочешь продать, куплю с удовольствием.
Артём помотал головой и сжал пальцы на прохладной рукояти. Георгий недовольно на него покосился, но смолчал. Один Захар заулыбался довольно. Радуется, что старшему Сноходцу нос утёрли?
— Если будет желание, приходи. Научу с ним правильно работать, а то, если честно, только представлю, как ты им от дикарей отмахиваешься, и противно становится.
— Буду иметь в виду…
«А ведь неплохо всё складывается!» — подумал вдруг Артём с неприкрытым цинизмом. Нет больше бездомного клошара, боящегося каждой тени беглеца. Умер, сдох на помойке, как безродный пёс. На смену ему пришла совсем иная личность. Меченый, достойный иного к себе отношения даже со стороны уважаемых людей вроде Волкова. Так, может, стоит забыть о вражде с Кардиналом? Вычеркнуть из памяти его наглую бесцеремонность, презрение и едва ли не брезгливость.
Артём устало прикрыл глаза, пообещав себе хорошенько всё обдумать. Только позже, когда пройдёт проклятая боль и к нему вернутся силы.
Посольство к Волкову обернулось для Артёма массой непредвиденных проблем. Если раны телесные стараниями Георгия успели затянуться, то раны душевные способно было исцелить лишь время.
Он впервые убивал со столь пугающей внутренней готовностью. Не случайно, не захлёбываясь от ярости или потеряв голову от страха, а вот так, холодно и отстранённо, задавшись целью изничтожить врагов. Умом понимая невозможность иного исхода, сердцем принимать случившееся не желал. Погано это всё и мерзко. Днём легко найти способ отвлечься от тяжёлых мыслей, зато ночью затаённые страхи прорывались в виде кошмаров.
