Пиночет напрягся. В свете яркой и полной Луны, на забор взгромоздилось тело и замерло, отбрасывая тень, смутно похожую на курсанта Копыто. Пиночет решил, что опытный самоходчик, что-то почувствовал и не торопится перемахнуть через забор, дабы оказаться на казенной земле. Комбат решил не рисковать результатом охоты и, прижимаясь спиной к побеленной стене казармы, отодвинулся от угла здания, и занял выжидательную позицию, аккурат, напротив раскрытого окна.
А на кромке заборе, действительно висел ослабший Витя Копыто. Он никогда не отличался ни силой, ни выносливостью, и такое упражнение, как полоса препятствий всегда вызывала у него панический ужас. А в принципе, чего греха таить, любое физическое упражнение и спортинвентарь вызывал у Копыто панику и длительную истерику.
То, что Пиночет принял за звериное чутье махрового самоходчика, замершего на заборе, в предчувствии страшного и непоправимого изменения в его бестолковой судьбе, оказалось банальным упадком сил у полуночного ловеласа после бурной ночи любви. Витя на 50 % своего костлявого тела почти перевалил через кромку забора, болтаясь, как сосиска, и балансируя из последних сил, пытаясь перевести дух, лихорадочно восстанавливал свое прерывающееся дыхание. Его ноги, по инерции, слабо и хаотично елозили по внешней стороне забора, пытаясь придать победный импульс немощной тушке. Курсант Копыто даже и не догадывался, что за углом родной казармы, его ждет суровая судьба в лице изнемогающего от нетерпения и охотничьего азарта Пиночета. Но БОГ, Витю любил!
Пока Витя переводил дух и набирался сил для финишного рывка, а Пиночет затаив дыхание, рисовал картину праведных и жестоких истязаний самоходчика и всего наряда преступной роты. А так же за компанию, и растяпы в виде дежурного офицерика, прозевавшего такой факт вопиющего нарушения воинской дисциплины, произошло следующее.
Дневальный по роте Андрей Яровой, тщетно пытаясь смениться на тумбочке, для краткого похода в туалет по малой нужде, решил на время оставить пост дневального, но не выпускать его из поля зрения. Звать ребят, натирающих намастиченные полы в центральном коридоре, он не стал. И это правильно! Зачем, отрывать людей от работы?! Со словами: «Лучше нет красоты, чем поссать с высоты!» Яровой расстегнул галифе, передвинул висящий на ремне штык-нож с живота за спину, встал на широкий подоконник (казарму строили пленные немцы, подоконники были шириной почти 1 метр). И, испытывая поросячий восторг, излил содержимое своего организма прямо на голову, затаившегося под окном, Пиночета.
