Однако, реакция курсантов на происходящее представление, была диаметрально противоположная.
Сказать, что мы не долюбливали это чудо комсомольского движения, значит слукавить. Мы его, просто, холодно презирали. Общаться с ним, было оскорбительно по отношению к самому себе же, любимому.
Конфоркину было, мягко говоря, нелегко. В результате своей хитрости и приспособленчеству, он остался один. Совсем один! Осознав это, он всячески искал контакта и дружбы с ребятами, но получал в ответ равнодушие и брезгливое презрение.
На каждом очередном отчетно-перевыборном комсомольском собрании, при настоятельно рекомендованном свыше, выдвижении кандидатуры Конфоркина на следующий срок, все курсанты единогласно переизбирали этот кусок дерьма. Фактически, только по одной причине — чтобы он заседал на бесконечном совете комсомольских секретарей батальона, среди себе подобных говнюков, и не портил нам настроение своим присутствием. Таким, среди нас, не место! Номенклатурный изгой.
Сразу, официально заявляю, что комсорг нашего взвода — курсант Серега Филин, был замечательный и справедливый мужик, который всегда делил с нами в полном объеме все тяготы и лишения воинской службы. От работы он не прятался, от проблем не увиливал, а так же принимал самое активное участие в наших небольших невинных шалостях и периодических безобразиях.
Остальные курсанты-комсорги в других взводах и классных отделениях нашей 4-й роты и соседних братских рот, входящих в 1-й учебный батальон, тоже были нормальные и вменяемые ребята, которые никогда не филонили от службы и работы. Они с честью и достоинством несли общественную нагрузку по проведению формальных и бестолковых комсомольских собраний, в строгом соответствии с Планом работы комсомольской организации батальона, разработанного при непосредственном участии великого комсомольского вождя Конфоркина, который, будучи вожаком комсомольской организации роты, заслужил всеобщее массовое презрение.
Пришло время выпуска из училища и Конфоркин был с позором изгнан из рядов вчерашних курсантов, а ныне молодых офицеров, которые весело и в теплой дружеской обстановке отмечали присвоение первого воинского звания — лейтенант. Где, с кем, как обмывал свои золотые погоны и первые звездочки, великий комсомольский вождь Конфоркин, никого не волновало.
Тем не менее, лично я, и все мои сослуживцы, испытываем глубокое чувство искреннего уважения к курсантам, занимавшим ответственные посты в руководстве первичными комсомольскими организациями, за их честность и принципиальность, надежность и справедливость, добросовестность, работоспособность, скромность и порядочность, а так же — сохраненное чувство собственного достоинства. Троекратное «Ура!» Вам, ребята!
