Где пушки замолчали
Там музы не поют
Он и Она
Тогда, когда Он появился на свет
В стране песков и камней
Там старый как мир почитали завет
«Убили, значит убей»
Лишь «око за око!» и «зуб за зуб!»
Твердили и стар и млад
Такие молитвы слетали с губ
Три тысячи лет подряд
Земля, над которой Его колыбель
Покачиваясь, плыла
Шептала «Убили, значит убей»
И новых костей ждала
Он вырос, и время его пришло
Но ближние вновь и вновь
Ему повторяли, что мир это зло
А Он говорил – Любовь
Легка Его поступь и прост Его слог
Душа за ним будто летит
Ему говорили: «Накажет Бог»
А Он говорил: «Простит»
Бубнили: «Отправится в ад любой
Для смертных надежды нет»
И снова твердили, что Бог это боль
А Он говорил, что Свет
И вот однажды поставить крест
Решила на нем толпа
(Такой обычай у этих мест -
Наказывать за слова)
Его мучительный ждал конец
Сказали: «Ты будешь распят»
А Он ответил: «Прости их, Отец
Не ведают, что творят»
И долго потом ала и чиста
Горячая капала кровь
А утром на землю с Его креста
Неслышно сошла Любовь
И вот она рядом с тобой и мной
Спасает, прощает, ждет
И может быть из-за нее одной
Наш мир до сих пор живет
Легка ее поступь, проста ее речь
Душа за ней будто летит
И если убить ее, вытоптать, сжечь
Воскреснет она и простит
Так после зимы наступает апрель
Когда уж никто не ждет…
Качается в небе Его колыбель
И тихо земля плывет
* * *
Он все равно будет жить. Даже если умрет.
Два окна – желтых на черном небе
Вечный город со счета сбился – который щас век?
Папарацци молят о зрелищах
Бедняки о хлебе
А он умирает – слабый, маленький человек
Вчера его видели
в газетах и на экране
Он вроде бы кивнул и даже
улыбнулся на что-то в ответ
Так улыбаются сквозной распахнутой ране
Впускающей вместе со смертью – свет
Смешной язык, далекие полонезы
Правнук запутавших все и вся славян
и вечный привкус железа
В северном небе,
где ждут его Павел и Иоанн
Наверное, по-другому и не бывает
Желтые окна, черные облака
Вечный город вечно шумит
Смерть по-прежнему убивает
И если жизнь – чаша, то она, конечно, горька.
Все как прежде – от перестановки в сумме
Не ищи перемен, арифметика здесь проста
Все по-прежнему, только
когда он умер
Не с него сняли крест – его снимали с креста
Папарацци курили, дети жевали «орбит»
Кардиналы шептались: четвертая ночь без сна
Два окна в темноте – последний «urbi et orbi»
Два огня в черноте
Остальное – просто весна
В битве света и тьмы испокон не бывает тыла
У кого на ладонях стигматы, у кого – котлеты бабла
Только в жалобе пса на луну
