- Не понял... а город откуда? - спросил я.
- А хрен его маму знает, - ответил Федя, вздохнув, - Тут все на месте - города, деревни, заводы, что угодно. А вот людей нет.
- Я ворон видел.
- Зверье есть. Даже медведей хватает с волками. И еще кое-кто есть. А людей нет, - ответил он.
- А куда они делись? - вконец озадачился я, - Вымерли?
- Вымерли бы - хоть кости бы остались. Нет и все. Словно съехали неожиданно. Причем давно. Ты из какого года сюда? Из двухтысячного попал?
- Ну да..., - окончательно растерялся я, - А ты?
- А мы все из двухтысячного. Кто сегодня попал, кто вчера, кто десять лет назад,- а все из двухтысячного. Впрочем, кого-то, кто попал раньше, чем за десять лет, я не встречал. Видать, недавно Отстойник открылся для посещения.
- Погодь, погодь, - прервал я поток непонятного гонева, - А вас тут много?
- Ну... в Углегорске тысяч уже семнадцать-восемнадцать, наверное. И в других городах живут. В окрестностях. На область тысяч пятьдесят наберется, как я думаю.
- И все из двухтысячного?
- Ага. Только дни разные. В какой день ты сюда попал, в такой и оттуда провалился. Сегодня двенадцатое октября там было?
Он ткнул перемазанным в масле указательным пальцем в потолок машины, словно подразумевая, что я свалился сюда с небес.
- Двенадцатое, - осторожно подтвердил я.
- А я сюда три года назад попал, четырнадцатого ноября. Двухтысячного.
- Не наступило же еще..., - растерялся я.
- Это у тебя не наступило, - снова ухмыльнулся он, - А у меня еще как наступило, три года назад.
- Погоди, погоди, - попробовал я зайти с другой стороны, - Ты что, хочешь сказать, что в двухтысячном в стране тысячи людей пропали? Десятки тысяч? И никто не чухнулся?
- Не, не так, - покачал он головой. - Все было не так.
- А как?
- Есть у меня один профессор знакомый, он как раз все это дело изучает, так он говорит, что пропадает людей немного. А вот вариантов действительности, из которых они пропадают, бесконечное количество.
- И...
- И все они, кто провалился в двухтысячном, сыплются сюда. Как в помойку. Он так и говорит, что мы в помойке времен и миров. Поэтому и Отстойником назвали вроде как.
- А тут же жил кто-то? Они-то где? - чуть не закричал я, чувствуя, как извилины начали заплетаться веночком вокруг мозга.
- А вот этого не понял никто, - сказал он, - Тут по календарям, машинам, станкам и прочему - сорок восьмой год. Одна тыща девятьсот сорок восьмой. А если смотреть по тому, насколько все это состарилось, то получается, как понимающие люди говорят, что оно все без присмотра было лет пять-семь, не больше. А то и меньше.
