– Винтажно, обалдеть! – восхищалась Марина очередному наряду.
– Да? – обрадовалась Селиванова и поинтересовалась у народа: – А вам как, Гортензия Степановна?
– Вполне прилично, – снисходительно подтвердила та.
– Только юбку я укоротила бы, – сказала Эллочка.
– Хрень какая! – тем же радостным возгласом напомнила о себе Серафима Ильинична.
– Беру! – решилась Люся.
– Бедный Федечка, – прошептала Настена, чувствуя, какую брешь в его кармане сделает эта покупка.
Бедный Федечка заявился домой лишь под вечер. И, понятное дело, не сумел по достоинству оценить приобретение молодой супруги, потому что он на нее фактически даже не посмотрел. С круглыми от ужаса глазами Смолкин залетел в кухню и накинулся на Настену:
– Что вы ей сказали?! Что вы ей сказали?!
– Что отдадим деньги потом, – пожала плечами Настена, с жалостью поглядывая на запыхавшегося Федора.
– Деньги? – изумился тот, явно ожидая другого ответа. – Какие деньги?
– За тот эксклюзив, что висит на Люсе, – простодушно ответила Настена и добавила в стопку еще один блин. Ни один из которых так и не стал комом: ни первый, ни последний.
– За Люськин эксклюзив вы собираетесь отдать деньги моей матери? – пытался переварить информацию и выхваченный из стопки блин Смолкин.
– Ираиде Владимировне?! – замирая, произнесла Настена, и очередной блин начал подгорать.
– Или я чего-то не понял? – мелькнула у Смолкина догадка.
– Ты ничегошеньки не понял! – заявила выскочившая на кухню Люся. – А я так старалась выглядеть перед твоей мамой прилично! Купила только дизайнерские вещи.
– Сколько?! – Смолкин инстинктивно приблизился к Настене, и теперь они вдвоем с неподдельным ужасом взирали на разряженную Люсю.
– Много, – брякнула та, махнув эксклюзивным подолом. – Но тебе ведь для молодой жены ничего не жалко? – Она тряхнула рыжей шевелюрой, втянула в себя живот и выпятила грудь.
– Федечка, – простонала Настена, забыв про блины, – не так уж и много. Всего две твоих зарплаты…
Смолкин бушевал недолго. Силы двух против него одного были не равны. Впрочем, Настена в некоторых вопросах занимала его сторону, но по очкам и деньгам сражение за эксклюзив выиграла Люся. Федору ничего не оставалось, как в очередной раз смириться с ее приобретением, раз дело касалось его мамы. Так дело же касалось его мамы!
– Что вы ей наговорили? – Федор сел за стол и стукнул ножом по его блестящей от чистоты поверхности. Настена отвернулась к пригоревшему блину и промолчала.
– Ничего особенного, – улыбнулась Люся, – просто поговорили. Только на линии были неполадки, да еще в разговор вклинилась какая-то хамка.
