– Говорившим тебе о большой и светлой любви, – закончила вместо нее Алина, – все ясно. Но Макар здесь ни при чем.
– Тогда я пропала. Тимофей порвал со мной. – Она села на диван и пустила слезу.
Чтобы эта скупая слеза не повлекла за собой целый поток сырости, Алина решилась на еще одно благое дело: она села рядом и стала Машу утешать.
– Что значит порвал? Ты же говорила, он признавался в большой любви.
– В большой и светлой, – хныкала Маша. – Он решил, что этот кусок льда кинул мой тайный любовник из ревности. Там еще стоял пенсионер со второго этажа и вопил, что он видел, как кидал мужчина и целился именно в мое окно.
– Так, может, этот пенсионер и кидал?
– Он не кидал, он курил и следил.
– Детектив какой-то. Ну а от меня что требуется?
– Тимофей меня бросил. Никакого тайного любовника у меня нет, остается один Макар. Не могу же я вечно в старых девах ходить? Помоги! Ты уже два раза замужем побывала, а я ни одного! Думаешь, мне не хочется белого платья и фаты? И колечка в подарок? Я бы постоянно замуж выходила, да не могу, потому что даже сейчас выскочить не за кого.
От подобных откровений Алина опешила. Логика Маши была предельно проста: каждая девушка хочет замуж за абы кого. Она, Алина, не хотела за первого встречного, она выходила по любви, пусть даже не большой, но светлой. Кидать бедного Макара в объятия этой хищницы было верхом жестокости. Алине пришлось соврать, что Макару на ее глазах ампутировали ногу, руку и половину желудка, вырезали аппендикс и геморрой. И он прикован к постели на века вечные. На этом ее фантазия иссякла, но Маша успокоилась.
– Так это точно был не Макар? Тогда кто? – И Маша, вытерев слезы, отправилась к себе гадать, кто мог ее приревновать.
После Маши к Алине зашла Вера Семеновна, чтобы поблагодарить ее за проявленную чуткость. Обессиленная длительным сидением в кабинке лифта старушка не стала ее задерживать и вскоре удалилась к себе. Закрывая за ней дверь, Алина первый раз за утро подумала о Василькове. Ей очень захотелось, чтобы следующим визитером оказался он. Но она быстро отогнала эту мысль прочь и попыталась сосредоточиться на пельменях.
Как только она поставила кастрюлю с водой на газ, в дверь снова позвонили. Предательское желание увидеть Василькова вспыхнуло вновь. Но это оказался не он, а Лана.
– Подлец и негодяй! – сказала она, скидывая пуховик на пол, и потащила на кухню принесенный с собой огромный вонючий пакет.
– Может, не надо так категорично? Васильков, возможно, правильно сделал…
