– А вот туточки я сильно сомневаюсь, что кто-то выпрыгивал из окна на улицу, – усмехнулся Плетнев. – Как показали те же Гоша с Модестом, когда они подбежали к окну, на улице никого не было. Ни-ко-го! – с силой повторил он и замолчал, вопросительно уставившись на Турецкого. Что, мол, скажете на это, господин, товарищ следователь?
Турецкий молчал, и Плетнев вынужден был вбросить свой последний козырь:
– К тому же замок в хранилище не взломан, а открыт ключом!
– А у кого хранятся эти ключи, у охраны?
– Если бы у охраны! – усмехнулся Плетнев. – Тогда можно было бы хоть кого-то раскручивать да перепроверять на вшивость, а то ведь... Короче говоря, ключи эти были у двоих: у самого Шумилова и у нашего академика. И кого же из них прикажете подозревать в первую очередь? Самого Шумилова или все-таки главного разработчика «Клюквы» Ясенева?
Плетнев напирал, и Турецкий вынужден был выдвинуть собственную версию:
– А эти ключи не могли выкрасть? На время. Чтобы сделать приличную копию.
– Исключено! И у того, и у другого они висят на том же брелке, что и ключи от дома.
– А если отмычкой? – предположила Ирина Генриховна.
– Ежели только какой-то фантастической отмычкой, – как бы сразу же отмахнулся Плетнев. – В замке ни царапинки, ни соскоба, ни-че-го! К тому же сейф. Хоть и пытались его открыть, да видимо не успели.
– Кто знал код?
– Все те же двое: сам Шумилов и его правая рука по науке Ясенев.
Плетнев обреченно вздохнул, будто его заставляли делать что-то непотребное, и негромко произнес:
– Может, конечно, я и не прав, но как мне кажется, пора бы уже переводить свидетелей в ранг подозреваемых.
– Ты того!.. – вскинулся на него Турецкий. – Не торопись особо! Дров можно наломать. К тому же у нас два варианта... Либо кто-то из тех, кто официально оставался в этом корпусе, либо кто-то проник внутрь.
– И все-таки, – продолжал настаивать Плетнев, – тот человек в черном капюшоне, которого видел на экране монитора Гоша, был все это время внутри лабораторного корпуса.
– Но почему?! Почему ты в этом так уверен? – уже окончательно вышел из себя Турецкий, всего лишь на долю секунды представивший себе ответную реакцию Шумилова, когда он вынужден будет сказать ему об этой версии.
– Да потому, что окно было разбито урной, которая до этого стояла на четвертом этаже. И согласись, что бежать на четвертый этаж, а потом спускаться вниз с урной в руках, когда по всему корпусу верещит сигнализация, это...
И он замолчал, не в силах подыскать подобающее данному моменту сравнение.
