От этой мысли настроение испортилось окончательно, и Турецкий вновь мысленно вернулся к шумиловской разработке.
«Клюква»... Господи, надо же было придумать такое название!
Когда до лабораторного корпуса оставались считанные километры, а скорость из-за тех же пробок снизилась до десяти километров в час, он достал из кармашка мобильник, вытащил из «памяти» плетневский номер.
– Антон?
– Да, Саша, жду.
Несмотря на ту черную кошку, которая пробежала между ними, и нарочитую отчужденность самого Александра Борисовича, тот продолжал называть его «Саша».
– Уже на подъезде, – отозвался Турецкий. – Бригада приехала?
– Давно. Криминалисты уже заканчивают.
– Щеткин? Петя?
– Да, как вы и просили.
– Хорошо, ждите, скоро буду.
Припарковавшись у главного подъезда лабораторного корпуса, где неподалеку от «Скорой помощи» по-хозяйски расположились несколько милицейских машин, Турецкий взбежал по ступенькам и лицом к лицу столкнулся с Петром Щеткиным, который, видимо, заметил его из окна.
С Петром он был знаком давно, еще с институтских времен.
– Где он?
– Савин? В своей комнатушке лежит. Приказано не уносить до твоего приезда.
Они прошли в комнату, где за столом Савина что-то писал следователь, а ее хозяин...
Вот и угадай после этого, сколько отмерено «небесной канцелярией» – тридцать лет или семьдесят два года. Еще вчера о нем говорили как о перспективном молодом ученом, за которым большое будущее, а сегодня...
Мертвый Савин лежал на полу, в луже крови, и зрелище это было не из приятных.
Кивнув следователю, Турецкий покосился на двух криминалистов, которые уже заканчивали свою часть работы, повернулся к Щеткину.
– Что-нибудь есть сказать?
Щеткин чисто профессионально пожал плечами.
– В общем-то, ребята уже посмотрели... Смерть наступила ночью, где-то между двумя и тремя часами. Предположительно от удара по голове тяжелым тупым предметом.
– Кто обнаружил?
– Уборщица, в восемь тридцать утра. Тут же сообщила охраннику, ну, а тот уже – по инстанции. Мои ребятки уже допрашивают сотрудников.
– И?..
– Пока что ничего. По данным охраны, кроме самого Савина в лаборатории никого больше не было.
– Выходит, самострел? – усмехнулся Турецкий.
И снова Щеткин невнятно пожал плечами.
– Да как сказать... Не самострел, конечно, но не исключено, что тупым предметом мог быть и вот этот угол стола.
И он кивнул на заставленный пробирками, ретортами и колбочками рабочий стол, посреди которых красовалась ополовиненная бутылка довольно дешевого, явно самопального коньяка.
