Я пишу одновременно письмо в президиум Ленинградского союза писателей, чтобы они связались с горкомом и областным отделением профсоюза работников печати на предмет восстановления тебя в правах члена профсоюза.
Тебе необходимо будет подать заявление в писательский горком профсоюза в Ленинграде о восстановлении тебя в правах члена профсоюза, поскольку после исключения ты печатался в журнале и имеешь произведения малых форм, разрешенные к постановке.
Я написал также во Всесоюзное правление Литфонда о предоставлении тебе дополнительной ссуды, чтобы дать возможность закончить пьесу.
Мне кажется, что тебе, главным образом, не следует падать духом.
Желаю успеха. А. Фадеев
Вряд ли стоит комментировать послание «инженера человеческих душ».
Только в июне 1953 года больного писателя вновь приняли в писательское логово.
В Сестрорецк, к нему на дачу, где почти безвыездно жил больной художник, приехал А.А. Фадеев.
— Мы не поймем друг друга, потому что мы слишком разные, — сказал ему еще опальный писатель.
Михаил Михайлович тяжело умирал. Не выдержало его надломленное сердце.
Он умер 22 июля 1958 года.
Огромные толпы провожали любимого писателя в последний путь.
Самый красивый венок принесла Лада Крестьянинова. Меня с ней познакомила вдова писателя.
Так жил и умер некоронованный Магистр Смеха, замечательный русский писатель Михаил Михайлович Зощенко.
Леонард Гендлин, 1981 год.
Судья пристально смотрит на обвиняемых. Их двое — муж и жена.
Самогонщики.
— Так как же, — спрашивает судья, — значит, вы, обвиняемый, не признаете себя виноватым?
— Нету, — говорит подсудимый, — не признаю… Она во всем виновата. Она пущай и расплачивается. Я ничего не знаю про это…
— Позвольте, — удивляется судья, — как же так? Вы живете с женой в одной квартире и ничего не знаете? Не знаете даже, чем занимается ваша жена?
— Не знаю, гражданин судья… Она во всем…
— Странно, — говорит судья. — Подсудимая, что вы скажете?
— Верно уж, начальник судья, верно… Я во всем виновата… Меня и казните… Он не касается.
— Гражданка, — говорит судья, — если вы хотите выгородить своего мужа, то напрасно. Суд все равно разберет. Вы только задерживаете дело. Вы сами посудите: не могу же я поверить, что муж живет в одной квартире и ничего не знает… Что, вы не живете с ним, что ли?
Подсудимая молчит. Муж радостно кивает головой.
— Не живу я с ней, — говорит он, — вот именно: не живу. Некоторые думают, что я живу, а я нет. Она во всем виновата…
