— Слышь, Серега, — окликнул Урманова копавшийся в груде монтажных схем Павел. — Подбрось мне на сегодня десятка три гавриков. Люди позарез нужны!
— Ни одного матроса. У нас строевые занятия.
— Тебе что важнее, корабль побыстрее получить или подметки протереть?
— Мне важно наладить организацию службы. Без нее твоей чудо-технике грош цена будет в море.
— Значит, ты в головы своих матросов хочешь знания через ноги вбить?
— Зато твоих ювелиров ноги не всегда твердо держат, — съехидничал Урманов.
— Ох и зануда ты, Сергей. Потому и бабы с тобой не уживаются…
Урманов резко повернулся и поспешил к выходу.
— Обиделся, — кисло ухмыльнулся Павел. — Умный парень, но самолюбив, как прима-балерина.
— Ум, труд и самолюбие делают обыкновенных людей великими, задумчиво произнес Томп.
Урманов тем временем торопился к заводской проходной, то и дело поглядывая на часы. Ровно в десять он был на плацу, где в двухшереножном строю стоял весь экипаж «Горделивого».
Раздалось протяжное «смир-рноо!», от строя отделился офицер и со вскинутой под козырек фуражки рукой подошел к командиру.
— Товарищ капитан второго ранга! — прищелкнув каблуками, четко начал рапортовать он. — Экипаж ракетного крейсера «Горделивый» для строевого смотра построен. Старший помощник командира капитан третьего ранга Саркисов.
Старпом сделал шаг в сторону, пропуская вперед командира, и повернулся кругом. Чуть приотстав, сопроводил Урманова к середине строя.
— Здравствуйте, товарищи! — на одном дыхании выкрикнул Урманов.
— Здравия… желаем… товарищ… капитан… второго… ранга! шестикратно пророкотали шеренги.
Разрешив стоять «вольно», командир направился к правому, офицерскому флангу. Почти весь командный штат был укомплектован молодежью, на погонах которой поблескивали по две-три, реже по четыре звездочки. Урманов даже посетовал на такое положение в отделе кадров. «Молодость — это недостаток, который быстро проходит!» — успокоил его один из кадровиков. В деликатное положение поставило командира и назначение к нему старпомом Саркисова, закончившего академию в одной с ним группе. Все три учебных года слушатели были на одинаковом положении, называли друг друга в лучшем случае по имени-отчеству и, уж конечно, на «ты».
Урманов шел вдоль строя, пожимая руки офицерам, и невольно вздрогнул, увидев перед собой лейтенанта Русакова. Тот стоял, понуро наклонив голову, в куцем и несвежем кителе, с разошедшимися складками на давно неглаженных брюках.
