Клава Ивановна попрощалась, плотно закрыла дверь и только успела сделать два-три шага, услышала Анин голос: она жалобно звала своего Сашу и своего Петю, они не отзывались, и Аня грозила, что пожалуется папе.
— Аннушка, — Иосиф громко стонал, — я прошу тебя, не надо: нам никто не поможет. Кто мертвый, тот навсегда мертвый.
Аня опять позвала Сашу и Петю, Клава Ивановна чувствовала, что сходит с ума, и с ужасом ждала, когда Аннушка в третий раз позовет своих мальчиков. Прошла минута, другая, Аня кляла себя последними словами за лето сорок первого года — надо было иметь сердце хищного зверя, чтобы откладывать поездку к родным детям в такое время! — но к сыновьям больше не обращалась.
Иона Овсеич сказал, нужно организовать встречу фронтовика Анны Котляр с женщинами нашего дома: это будет полезно как для морального состояния самой Котляр, так для всех женщин.
Аня, когда ее предупредили, категорически отказалась: во-первых, сотни тысяч и миллионы советских женщин были на фронте, во-вторых, она не хочет слушать других и не хочет сама говорить.
— Лейтенант Котляр, — Иона Овсеич закрыл глаза, — ты думаешь, мы уже победили и каждый может распускать свои нервы, как ему нравится. Это непростительная ошибка с твоей стороны. Мирная жизнь имеет свои трудности и не меньше, чем на фронте.
Аня ответила, что она хорошо видит разницу и просит оставить ее в покое, а пропагандистов и активистов пусть товарищ Дегтярь ищет среди других, у кого есть здоровье и силы.
— Ладно, — хлопнул по столу Иона Овсеич, — ты поступай, как тебе подсказывает твоя совесть, а мы со своей стороны дадим объявление про встречу женщин нашего дома с фронтовичкой Анной Котляр.
Получилось, как обещал Иона Овсеич: заблаговременно дали объявление про встречу, которая состоится в воскресенье в помещении бывшего форпоста. Через своего Иосифа Аня накануне поставила в известность товарища Дегтяря и мадам Малую, что в указанный час ее не только в форпосте не увидят, но и дома не найдут. Иона Овсеич сказал, что принимает к сведению это заявление, однако напомнил, если кто немножечко подзабыл: не гора идет к Магомету, а Магомет идет к горе.
В воскресенье, едва начало светать, Аня оделась и тихонечко вышла из комнаты. Иосиф повернулся лицом в подушку и спал как убитый. Клава Ивановна наведалась пораньше, чтобы пожелать Котлярам доброго утра, но слова не успели сойти с языка: она почувствовала всем телом, что дома один Иосиф и понятия не имеет, куда делась его жена и когда вернется. Для полной уверенности мадам Малая потребовала, пусть Иосиф поклянется своей жизнью, что в самом деле не имеет понятия. Вместо клятвы, Иосиф схватился за голову, из правого глаза выкатилась слеза, и закричал, что Аннушка пошла на Ланжерон утопиться: три дня подряд она только думала и говорила вслух про смерть.
