Мы договариваемся с Кольмаром встретиться в пять часов, и я поднимаюсь к Ханке.
Он только что вернулся. Я застаю его в тот момент, когда он снимает плащ. На одном из кресел валяется его портфель. Мы здороваемся, после чего Ханке достает из портфеля какую-то бумагу.
— Вот заключение, коллега, — говорит он негромко. — Только что подписанное экспертами.
По тому, как он мне его подает, я понимаю, что дела мои не блестящи. Я переворачиваю страницы и пробегаю глазами последние строки. Непосредственная причина смерти — инфаркт.
Ханке спокойно смотрит на меня. Для него все ясно. Дело можно считать закрытым. Сегодня или в крайнем случае завтра мы подпишем протокол и он, наверное, пригласит меня приехать в гости следующей зимой, а я, в свою очередь, приглашу его к нам на Черное море летом. Потом он проводит меня в аэропорт, и больше мы никогда не увидимся, несмотря на любезный обмен приглашениями.
Нет, так дело не пойдет.
Я достаю из “дипломата” одну из маленьких пробирок и подаю ему. Он вопросительно смотрит на меня. Потом замечает маленький осколочек, похожий на чешуйку, и собирается открыть пробирку.
— Не надо! — предупреждаю я его. — Это я обнаружил в машине Манолова!
— И… что же это такое?
— Пока не знаю, но не исключено, что это осколок ампулы.
Он мгновенно догадывается. Черты его полного лица разглаживаются, первое его движение — положить пробирку куда-нибудь подальше, но он берет себя в руки. Обходит кресло, садится напротив и кладет пробирку на столик между нами. Потом говорит то, что и принято говорить в подобных случаях.
— Что вы предлагаете?
— Во-первых, посоветоваться с кем-нибудь из ваших токсикологов.
Он молчит. Растирает виски и что-то бурчит в ответ. Могу представить себе мысли и чувства, которые его сейчас занимают. Ведь всего минуту назад ему казалось, что с этой историей покончено, а теперь он вновь, причем еще глубже увязывает в ней. Может статься, что со смертью врача никакой связи эта находка не имеет, а может — и наоборот. А вдруг это уловка, подстроенная болгарским следователем с черт знает какими намерениями?
Я тороплюсь дополнить свою мысль.
— Видите ли, я не смог как следует осмотреть машину. Но если мы используем что-нибудь более современное, то может быть удастся найти все части… будем называть это ампулой!
Теперь ему совершенно ясно: я не отступлю и буду искать эти стекляшки до победного конца.
— Токсикологи… — бурчит Ханке. — Черт побери!
Мне приходится выслушать еще несколько облегчающих его душу сентенций, после чего Ханке встает, запирает изнутри дверь и вынимает из стола бутылку и две рюмки. Я хорошо его понимаю и, надо признаться, испытываю такое же желание. Просто голова идет кругом.
