Особенностью идеологии российского империализма было то, что он творил миф о своей древности, возводя себя не к XIV–XV векам, а к IX–X столетиям, — но пространством мифа выбирал не свою территорию, а территорию, которую требовалось завоевать, территорию "Киевской Руси", к которому Москва имела такое же отношение как Кенигсберг — к империи Карла Великого. Нежелание признать реальность своего позднего рождения включало в себя нежелание признавать реальность рождения Украины и Белоруссии, да и прибалтийских государств тоже.
О разрыве между Киевской и Московской Русью писал ещё в 1962 г. Джеймс Биллингтон (Биллингтон, 2004. с. 214)., которого за это критика "интеллигентные патриоты" Г.Флоровский и Д.Лихачёв.
Ложно определение субъекта истории. Кто населяет Россию? До 1917 года — подданные царя, после 1917 года — советские люди, с 1991 года — россияне. Имперское сознание отказывалось признавать русскими всех жителей страны, как это делалось в других империях, в том числе, Британской. Там, где империализм шел не только сверху, но и снизу, национализм был способен поставить национальное выше племенного. Еврей или алжирец получали признание в качестве французов. Индус или пакистанец становятся англичанами. Российский империализм шел только сверху, подавляя не только независимость завоеванных народов, но и независимость русского народа, подавляя национализм и патриотизм, которые тогда зрелы, когда включают в себя не противостояние «инородцам», а готовность ассимилировать всякого.
Ложно положение историка России. В отличие от историков Запада, в России историк не имеет автономного положения, ведь не имеет автономии и университетская система, нет ни политической, ни экономической автономии интеллектуальной среды. Во второй половине XIX века появилась автономия исторической науки, но революция вернула все в лоно деспотии. Чем большие обобщения требуются от историка, тем больше он обязан лгать в угоду власти. Относительная объективность может достигаться лишь в исследованиях на очень маленькие, неинтересные для власти темы, но историки трусят и здесь, потому что власть всегда может политизировать самую, казалось бы, безобидную тему. Поэтому изучение истории России требует делать поправку не только на те особенности исторического познания, которые характерны и для историографии Запада, но и на российский деспотизм.
Один из самых странных мифов российской истории — будто бы армия тут не влияет на политику. Между тем, все изменения в политическом строе, не говоря уже о переворотах, санкционировались армией. Первая русская революция не была поддержана армией и закончилась провалом, вторая и третья пользовались поддержкой армии — и увенчались успехом. Династия Романовых пришла к власти благодаря тогдашней армии — казакам. Ельцин победил Горбачёва благодаря поддержке военных — которым он дал новую жизнь, отдав в качестве игрушки Чечню. Лубянка удержалась у власти лишь потому, что задобрила армию деньгами. Отчасти миф основывается на том, что армия в России не существует отдельно, как во многих странах. Армия есть общество, она перемешана со всеми общественными слоями и составляет костяк этих слоёв. Царь, генсек, президент, — прежде всего главнокомандующие. Ярче всего это проявилось в Николае I, Николае II, Путине этих полковниках на престоле, но и другие русские властители не штатские были.
